Немного о "Calm"

Выбрать формат "сборник драбблов" было отличной идеей по многим причинам.

Во-первых, мне так легче писать. У меня всегда были проблемы с цельностью текста — если удавалось ее сохранять, переходы приходилось заполнять ненужными и неинтересными бытовыми подробностями.

Во-вторых, во много раз возросли шансы довести работу до конца. Я решила, что расскажу основную историю, которая не займет много времени, а все прочие идеи и эпизоды добавлю в качестве спешлов, если на то появится вдохновение. Таким образом, я не ощущаю потребности засунуть все мысли в один несчастный текст, рискуя, что интерес пропадет раньше, чем я закончу. Вин? Вин.

Занятно то, что при таком формате работы я совсем не ощущаю, что создаю мир. Нет, мне кажется, будто мне всего лишь дали заглянуть за занавес. И вижу я там не только то, что хотела бы описать. В итоге в тексте появляются небольшие намеки/отсылки, которые не будут понятны читателю, но также не найдут воплощения в отдельных драбблах. Это как-то... обидно, что ли?
Посему я хотела бы сформулировать эти моменты хотя бы для себя, ну и для случайного читателя, которому это также может быть интересно.

— У меня нет метки, — Хэнкок поджимает губы. — Можно подумать, кто-то из жалких мужланов может быть меня достоин.

Ее пальцы все еще сжимают ткань платья, не позволяя широкому вороту соскользнуть дальше и оголить спину.

У Хэнкок действительно одна из тех, у кого нет (и не будет) метки. Скрыть она, как можно догадаться, пытается рабское клеймо.

— У рыболюдей вообще не бывает меток, — ровным тоном замечает Джимбей — затем, на долю мгновения, на его лицо набегает тень. — Хотя иногда у людей бывают метки с нашими именами.

Во-первых, здесь есть явный намек на то, что у рыболюдей тоже есть соулмейты, просто нет меток (кстати, меток также нет у гигантов, у русалок, у Минков и собственно у всех, кто не на 100% человек (хотя проценты тут вопрос интересный... У Хэнкок в роду была вейла? )).

Во-вторых, казалось бы, Джимбей не расист. С чего это его огорчает идея о эээ межрасовых соулмейтах? В действительности, он вспоминает... Коалу. У которой была метка с именем Фишера Тайгера (о чем она в то время, конечно, не догадывалась, и о чем очень не хотел думать сам Тайгер). Боже, напишите мне кто-нибудь драббл на тему, такой простор для драмы.
Только не усмотрите здесь пропаганду педофилии.

Михоук переводит равнодушный взгляд от окна к собравшимся в комнате.

— Я скажу, что все вы попусту тратите мое время, — говорит он холодно. — Встреча уже закончена.

Еще один момент, который мне было бы любопытно исследовать глубже, но... ЛЕНЬ. Пейринг Михоук/Шанкс не заявлен в шапке, поскольку об этом никогда не будет сказано прямо (и даже косвенно), так что можете смело считать, что его нет (это относится и к другой упомянутой информации). Но, как я вижу, эти двое безусловно соулмейты друг друга, прекрасно об этом знают, но по молчаливому соглашению ничего не предпринимают. До поры до времени. До пенсии? Для них это работает, я думаю. В этом же все дело?

А соулмейт Кумы — PX-0

Пока это все, но idk, может, запись будет дополняться и подниматься.

@темы: thinking thinky things, Calm, fandom talk, Econstasne writes

---

Ну все, я вспомнила о существовании дневника, и теперь видимо буду сливать сюда все творческие жалобы и размышления.

Я вот поймала себя на мысли, что у меня есть склонность делать персонажей циничнее, пессимистичнее и драматичнее, чем они есть в каноне. Такая история была с АУ!Обито, и теперь та же фигня с Роси. Нет, теоретически десяток с лишним лет и дерьмовая жизнь способны сделать это с человеком, так что я держусь где-то в рамках вхарактерности, но тенденция все равно удручает.

А главное все кандидаты на роль "утешителей" — оторви и выбрось. В смысле, еще циничнее, пессимистичнее и драматичнее. Хотя, казалось бы, ну куда еще?!

@темы: my babies, fandom talk, Econstasne writes, piece of complicated angsty fluffiness

---

Calm (1-7)

Название: Calm
Фандом: One Piece
Автор: Econstasne
Персонажи: Сэр Крокодайл/Донкихот "Коразон" Росинант, Сэр Крокодайл/Донкихот Дофламинго, Донкихот Дофламинго/ОС, Трафальгар Ло/Монки Д. Луффи
Рейтинг: PG-13
Размер: 4 300 слов / 12 000 слов
Жанр: драма, soulmate!AU, сборник драбблов
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Примечание: В каноне отсутствует имя матери Дофламинго, так что я назвала ее Альдонсой (это, кстати настоящее имя Дульсинеи Тобосской из "Дон Кихота", потому что я не оригинальна).

1. Метка

1. Метка

Альдонса едва сдерживает желание коснуться метки на лице сына, причудливой вязи, складывающейся в имя того единственного человека, что предназначен ему судьбой.

Дофламинго смотрит на нее большими прозрачными глазами. Он не понимает, что происходит. Да и с чего бы? Он еще совсем дитя.

На лице Хоминга написано смятение, точно повторяющее ее собственное. Метка проявилась слишком рано. Она так надеялась, что у них есть еще несколько лет в запасе, но…

— Так рано… — озвучивает Альдонса собственные мысли.

— Я не узнаю фамилию, — едва слышно говорит Хоминг; между его бровями залегла глубокая складка. — Не Тенрьюбито.

Альдонса ощущает пустоту в груди, и на глаза против воли наворачиваются слезы. Ей так повезло, что имя Хоминга вычерчено на ее груди, чуть ниже ключицы, что ее собственное пересекает его предплечье. И все же она никогда не забывала, в каком мире они живут. Тенрьюбито ничего не ставят выше происхождения, и кто-то из низов никогда не будет достоит внимания в их глазах.

На мгновение Альдонса представляет вместо изящного росчерка имени на лице сына уродливый шрам — как у тех, кто отказался от предначертанного ради сохранения родословной. К горлу подступает тошнота.

— Что же делать? — шепчет она, оборачиваясь к мужу. — Они не могут узнать…

Хоминг выглядит потерянным, но в глубине души Альдонса верит, что он обязательно что-нибудь придумает. Что еще ей остается?

И — в конечном итоге, ее вера оказывается вознаграждена.

Позже вечером Хоминг возвращается домой с парой детских солнцезащитных очков. Возможно, это и не решение их проблемы, но сейчас довольно отсрочки.

Если кто-то и спрашивает Альдонсу, отчего с того самого дня маленький Доффи никогда не снимает очков, она со спокойной улыбкой отвечает, что у сына слишком чувствительные к свету глаза.

Ни у кого нет ни малейшего основания заподозрить ее во лжи.

2. Решение

2. Решение

— Так дальше не может продолжаться, — говорит Альдонса.

Хоминг молча кивает. Он не спрашивает, о чем идет речь. Последнее время лишь одна проблема занимает мысли обоих. Дофламинго восемь, и он все чаще задает вопросы, на которые они понятия не имеют, как ответить.

Тенрьюбито не говорят о метках, предпочитая вовсе игнорировать их существование, а Альдонса с Хомингом не спешат открывать сыну правду об истинном значении имени на его лице. Вот только Доффи уже в том возрасте, когда продолжать принимать существование метки как данность он не может.

Поведение сына беспокоит Альдонсу. С каждым днем он все больше походит на других детей знати, высокомерных и жестоких. Она не может не думать: есть ли в этом ее вина? Что она сделала не так?

Роси совсем не похож на брата, но, как и Доффи, он слишком рано получил метку. Альдонса не хочет думать о том, что это значит. То, что она слышала лишь мельком, приводит ее в ужас. Ей страшно представить, во что со временем могут превратиться ее дети.

Даже сейчас Альдонса не уверена, какое решение примет Доффи, если узнает всю правду о метке. Любовь — не то, что в почете у Тенрьюбито, но как можно добровольно лишить этого дара собственное дитя?

— Только… что мы можем сделать? — голос Хоминга — усталый и изможденный — на мгновение отвлекает Альдонсу от тяжелых мыслей. — Мы не в силах сломить систему.

И что же тогда — позволить системе сломить их? Отнять у их детей шанс быть по-настоящему счастливыми?

Каждый раз, видя на телах Тенрьюбито шрамы, на месте которых когда-то были имена, Альдонса едва может справиться с волной отвращения. Они так гордятся своей независимостью, значимостью своего статуса, но кто из них хоть на мгновение способен осознать, чего лишился?

— Нет, — соглашается Альдонса. — Систему мы сломить не в силах. Но покинуть ее мы можем.

Принять решение, которое без сомнения кардинально изменит их жизни, оказывается на удивление легко.

3. Мама

3. Мама

— Мама.

Дофламинго тяжело видеть маму такой — бледной и слабой, едва цепляющейся за жизнь. Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать: долго она не протянет.

Так не должно было случиться. Они не заслужили подобной жизни.

Дофламинго сцепляет зубы, пытаясь сдержать волну обжигающей ненависти к отцу — только ради мамы. Она любит отца, пусть тот ни капли не заслуживает ее чувств.

— Доффи, — мама слабо улыбается и сжимает его ладонь. — Доффи, я должна тебе кое-что сказать…

Ее голос не громче шепота, даже говорить ей дается с трудом. Дофламинго хочет сказать, чтобы она поберегла силы, но для чего? Они обречены. Из-за глупости отца, они все обречены.

Дофламинго наклоняет голову к плечу, давая понять, что слушает.

— Помнишь, ты спрашивал меня про метку на твоем лице?

Он помнит. Да и как можно было забыть? Каждый раз, встречаясь со своим отражением в зеркале, он гадал: почему имя именно этого человека вычерчено на его коже, что оно значит для него?

Но, какие бы предположения он ни строил, точного ответа получить было неоткуда, и продолжающееся неведение вызывало глухое раздражение.

— Ты скажешь мне? — спрашивает Дофламинго нетерпеливо. — Ты обещала!

Мама отпускает его руку и устало прикрывает ладонью глаза.

— Я знаю. Я скажу… — ее голос прерывается.

Дофламинго с чем-то похожим на ужас понимает, что мама плачет. Он никогда не видел ее слез. Она всегда улыбалась ему. Всегда.

— Прости меня, Доффи, — она стирает слезы с лица, и ее губы дрожат, но отказываются складываться в улыбку. — Ты знаешь, я люблю тебя. Ты не поймешь сейчас, но все, что мы с отцом делали, мы делали ради тебя.

Дофламинго сжимает кулаки, но ничего не говорит. Он не хочет думать об отце, о его предательстве. О том, что он сделал с их семьей. Ради него? Что за нелепость!

Мама касается кончиками пальцев ворота ночной сорочки. Дофламинго знает, под тонкой тканью скрывается имя отца.

— Имя на твоей коже — особенное, — продолжает мама. — Береги его, Доффи. Когда-нибудь ты найдешь этого человека, и все изменится. Ты поймешь… нет таких мучений, что не стоили бы мига встречи.

— Что это значит?

— О, Доффи… Почему так рано?..

Дофламинго знает, что последние слова обращены уже не к нему. Он не хочет больше мучить маму, но ему надо знать. Она обещала ответить, но он все еще не понимает!

— Альдонса! — из-за двери раздается голос отца, и Дофламинго резко оборачивается на звук.

Если бы не вопрос, так и оставшийся без ответа, он был бы почти рад его появлению. Ненависть в груди куда привычнее мешанины незнакомых эмоций, что вызвали слова мамы.

— Я в порядке, — мама с трудом повышает голос, затем добавляет уже тише, только для Дофламинго. — Прости, что решили все за тебя… Я люблю тебя, Доффи. И я знаю, в твоей жизни еще будет тот, кто будет любить тебя не меньше. Я знаю, Доффи.

Дофламинго не понимает, почему эти слова звучат как последние. Тогда — не понимает.

А на следующий день мама умирает.

4. Слабость

4. Слабость

Дофламинго чувствует себя совершенно вымотанным, и все же — он любит свою новую жизнь, любит власть, сосредоточенную теперь в его руках. Он не променял бы все это на ставшее теперь чужим и далеким безоблачное прошлое.

Он опускается на обшарпанное, некогда роскошное кресло и снимает очки, чтобы устало потереть переносицу. Краем глаза он замечает, как Верго переступает с ноги на ногу и с любопытством косится на его лицо.

Дофламинго лишь в этот миг осознает значение своего жеста. До сих пор только его семье — маме, отцу и Роси — было позволено видеть метку. Он почти удивлен доверием, что не задумываясь оказал Верго, но это имеет смысл: тот теперь тоже часть его семьи. Новой семьи — куда лучше старой, потому что в ней нет места отбросам.

Верго по-прежнему не сводит с него взгляда. Дофламинго вопросительно поднимает брови. Он знает, что Верго не посмеет заговорить, если не будет доподлинно знать, что его вмешательство уместно. Ценное качество.

— Так вот, что ты прячешь, — медленно говорит Верго.

— Предпочитаю слово «скрываю», — отвечает Дофламинго. — Видишь ли, мои родители считали это необходимым — учитывая то, что имя не принадлежит Тенрьюбито. Я думаю…

Он замолкает на мгновение, не уверенный, стоит ли озвучивать свои подозрения.

— Я думаю, это была истинная причина, почему они решили покинуть Мариджоа, — признает он. — У нас с Роси у обоих метки с именами простолюдинов. Мой отец был идиотом, но не думаю, что даже он посмел бы рискнуть всем ради наивных представлений о всеобщем равенстве. Любовь, с другой стороны…

Дофламинго недовольно хмурится, не желая продолжать. Столько лет прошло, а он по-прежнему не может понять, что чувствует в отношении слов, сказанных ему мамой незадолго до ее смерти. Теперь ему не нужно добиваться крупиц информации от родителей, в его распоряжении — все знание мира, но и его оказывается недостаточно, чтобы разрешить терзающие его вопросы.

— Все еще держишь на него обиду? — спрашивает Верго.

Его тон — ровный и вежливый. Он хорошо знает свое место и не боится переступить черту и ненароком нанести оскорбление.

— Нет, — Дофламинго хмурится сильнее. — Я зол. Он забрал нас из нашего дома, и с этим можно было бы смириться. К тому же, кому нужна эта пародия на рай? Мариджоа — место для ограниченных идиотов, и, рано или поздно, я сравняю его с землей…

На мгновение он отвлекается от изначальной темы, слишком поглощенный мыслями о мести, которую без сомнения однажды осуществит. На лице Верго читается одобрение.

— Нет, дело вовсе не в том, что он забрал нас из Мариджоа, — продолжает он, немного успокоившись. — Дело даже не в том, что он решил, что вправе принимать решение за меня — за нас с Роси. Но он думал, что держит все под контролем. Думал, что нам есть место среди простолюдинов. Он должен был защищать семью и не справился! Из-за него умерла мама…

Дофламинго сжимает кулаки в немой ярости, и в ладонь больно впиваются дужки очков. Он коротко моргает, удивленный, что так и забыл надеть их обратно.

— Пожалуй, мне они больше не нужны, — размышляет он вслух.

Гнев покидает его, оставляя зияющую пустоту в груди. Он вспоминает тот день, когда отец впервые дал ему эти очки, его дрожащую улыбку и печальные коровьи глаза. Неожиданно к горлу подступает тошнота.

— Я думаю, тебе стоит их оставить, — говорит Верго.

Дофламинго поднимает на него вопрошающий взгляд. Верго — его самый верный советник, но он редко озвучивает свои мысли без приглашения.

— Метку сочтут твоей слабостью, — продолжает он откровенно. — Не важно, правда это или нет, но, увидев ее, люди могут подумать, что им под силам обладать над тобой властью. Это неприемлемо.

— Хм.

Несколько мгновений Дофламинго раздумывает над сказанным. Он полагает, Верго прав. До сих пор он всегда был прав. Но все же…

— Так уж и быть, очки могут остаться, — говорит Дофламинго. — Только, пожалуй, пришло время их сменить. Этим, — он поднимает очки к глазам, с трудом сдерживая желание переломить их пополам, — не достает стиля.

5. Ди

5. Ди

Росинант слишком занят попытками придумать хотя бы относительно перспективный план заполучить дьявольский фрукт до того, как тот попадет в руки Дофламинго или дозорных, и потому отсутствие Ло замечает не сразу. К счастью, легкое беспокойство не успевает перерасти в полноценную панику: мальчик возвращается быстро, вот только минутное облегчение улетучивается тут же, стоит Росинанту заметить выражение его лица. Ло всегда был мрачным и замкнутым, но таким подавленным его видеть еще не приходилось.

Росинант понятия не имеет, что могло произойти за столь короткий срок на острове, где не было никого, кроме них двоих, и ему тяжело думать, что причина может быть в недавних новостях. Впервые за долгое время у них появился реальный шанс избавиться от болезни, но шанс — не гарантия, а Ло слишком хорошо знакома боль от разрушенных надежд, к чему Росинант, к своему стыду, лично приложил руку. И все-таки прекратить мучение — остановиться сейчас, когда они так близко к цели, переставшей наконец быть призрачной, он не может.

— Мистер Кора, — раздается из-за спины тихий голос Ло.

Росинант вздрагивает и едва не роняет сигарету. Занятый своими размышлениями, он опять упустил мальчика из виду.

— Что такое, Ло? — говорит он, полуобернувшись.

Ло обходит его кругом и садится рядом на песок, скрещивая ноги. Он молчит долгое время. Росинант не торопит.

— Мистер Кора, — повторяет Ло, — у вас есть метка?

На мгновение Росинанту кажется, что он ослышался.

— Метка? – переспрашивает он, невольно касаясь пальцами чужого имени чуть выше левого бедра, надежно скрытого тканью рубашки. — Да, есть.

Росинант и подумать не мог, что когда-нибудь Ло решит заговорить с ним о метках. Этот вопрос всегда считался личным — слишком личным. Он не уверен, что заслуживает подобного доверия.

— И вы… уже встретили этого человека?

Росинант опускает руку и отвечает не сразу.

— Еще нет.

«Еще» звучит не менее оптимистично, чем недавние обещания найти лекарство. Росинант еще молод, но он сильно сомневается, что доживет до судьбоносной встречи. Дофламинго наверняка уже известно о его предательстве, и сейчас он в двух шагах от того, чтобы выступить и против дозора тоже. Каковы шансы на выживание?

Впрочем, он давно смирился с мыслью о том, что эта миссия, скорее всего, станет для него последней. Росинант ни о чем не сожалеет — не хочет гневить судьбу, ведь участь иных порой куда менее завидна, и все же… Зачем его отметили так рано, если в конечном итоге он обречен умереть в одиночестве?

Он встряхивает головой, отгоняя неуместные сейчас размышления, и поворачивается к Ло. Тот, нахмурившись, разглядывает собственные руки.

— Почему ты спрашиваешь?

Ло пожимает плечами.

— Мои родители так и не успели рассказать мне о метках, — говорит он, не поднимая головы. — Я знаю общие сведения, но…

Росинант вздыхает. Он уверен, все не так просто, но не хочет давить.

— Я едва ли смогу сказать что-то стоящее, — признает он. — Мои родители были для меня примером, как и твои — для тебя. Но… я думаю, они излишне идеалистически относились к идее меток.

Росинант не спешит продолжать, размышляя, стоит ли быть столь откровенным с Ло. Тот еще ребенок, пусть и зрелый для своих лет. С другой стороны, есть ли смысл пытаться приукрасить действительность? Ло уже видел худшую ее сторону.

— Я верю, что тот, чье имя ты носишь на своей коже — это человек, который тебе по-настоящему нужен. Иногда тебе нужна любовь, иногда — понимание, иногда…

Росинант замолкает. Он не знает толком, как высказать свою мысль, и не уверен, что хочет делиться ей с Ло.

Для него тема меток всегда была неразрывно связана с братом. Именно из-за него Росинант впервые задумался о том, насколько же действительность далека от романтических представлений. Он не мог, — не может до сих пор, — представить, чтобы Дофламинго был способен на чувство, подобное тому, что испытывали друг к другу их родители.

Впрочем, порой ему кажется, что он лишь ищет себе оправдание — ведь, если в мире есть кто-то, кому под силам любить его брата, почему это никак не удается ему самому?..

— Мистер Кора, — тихо зовет Ло, не в первый раз за сегодня вырывая его из плена размышлений.

— Прости, Ло, запутался в собственных мыслях, — он тихо смеется, по привычке надевая маску беспечности. Ему кажется, выходит не очень.

Ло в кои-то веки даже не комментирует его незрелое поведение, и одного этого было бы довольно, чтобы заставить Росинанта беспокоиться. Он в самом деле не хочет давить на мальчика, но…

— Тебя что-то тревожит, — говорит он как можно мягче и тише.

Ло некоторое время молчит, затем кивает. Он наклоняется, чтобы закатать штанину, и запоздалое осознание приходит к Росинанту. Конечно, тринадцать лет — самый распространенный возраст получения метки. Он был так занят собственными проблемами, что даже не остановился подумать…

Поток мыслей прерывается, стоит его взгляду остановиться на обнаженной ноге Ло. На коже в самом деле проступает метка, но она почти неразличима под белыми пятнами болезни.

Росинант почти физически ощущает, как сжимается его сердце. Разве этот ребенок не достаточно страдал? Неужели судьба настолько жестока, что решила отнять у него последнее утешение?

— О, Ло, — выдыхает Росинант, не в силах скрыть собственную реакцию.

— Я просто, — говорит Ло едва слышно. — Я знаю, что все равно умру раньше, чем смогу встретить его, но…

— Не надо, — несколько резко прерывает его Росинант. Он чувствует вспышку уже привычного гнева глубоко в душе. Последнее время гнев — единственное, что не дает ему сдаться. — Я говорил тебе, мы найдем лекарство, сейчас мы ближе к этому, чем когда-либо. И… — глубоко вздохнув, он наклоняется, чтобы ближе рассмотреть метку. Между пятнами виднеется небольшой участок чистой кожи, и Росинант в самом деле не должен быть удивлен, обнаружив по середине четкое «D.». — Ты ведь знаешь о нем хоть что-то, разве нет?

Ло кривится и опускает штанину.

— Возможно, он также, как и я, будет скрывать свое имя, — говорит он с горечью, неуместной для его возраста. — И даже если нет, как много Ди во всем мире?

Росинант тихо хмыкает. Он может назвать несколько, хотя сомневается, что кто-то из них может стать Ло подходящей парой.

— Но у него также есть метка, — говорит он. — Даже если ты не будешь знать в точности, будет знать он. К тому же… — ему удается изобразить почти искреннюю улыбку. — Кто знает, возможно, когда ты вылечишься, метка будет восстановлена.

Ло не выглядит убежденным, и все-таки кажется, будто груз сомнений на его плечах немного ослабевает.

Росинант решает счесть это маленькой победой.

6. Фантомная боль

6. Фантомная боль

Крокодайл не имеет ни малейшего понятия, каким образом рядовое собрание шичибукаев переросло в разговор о метках. Их семерых с натяжкой можно назвать союзниками, и они уж точно не приятели — так кто решил, что подобная тема будет уместна?

— У меня нет метки, — Хэнкок поджимает губы. — Можно подумать, кто-то из жалких мужланов может быть меня достоин.

Ее пальцы все еще сжимают ткань платья, не позволяя широкому вороту соскользнуть дальше и оголить спину. Предположение Мории о том, что она пытается скрыть метку, не было необоснованным, и все-таки Крокодайл не склонен подвергать сомнению правдивость ее слов.

— У рыболюдей вообще не бывает меток, — ровным тоном замечает Джимбей — затем, на долю мгновения, на его лицо набегает тень. — Хотя иногда у людей бывают метки с нашими именами.

Крокодайл меланхолично выпускает в воздух облако дыма. Он не имеет ни малейшего желания принимать участие в дискуссии. Большую часть времени он предпочитает не вспоминать о том, что у него вообще есть метка — вернее, то, что от нее осталось.

Дофламинго нехарактерно для него молчит. Крокодайл удивлен, что тот упускает возможность выведать чужие слабости. Может ли статься, что и у него тема вызывает неоднозначные чувства?

— А что скажешь ты, Соколиный глаз? — спустя некоторое время все же задает вопрос Дофламинго, но Крокодайл готов поклясться, что его голос звучит непривычно напряженно.

Михоук переводит равнодушный взгляд от окна к собравшимся в комнате.

— Я скажу, что все вы попусту тратите мое время, — говорит он холодно. — Встреча уже закончена.

Этого оказывается довольно, чтобы беседа, если ее вовсе можно было так назвать, угасла сама собой.

Михоук уходит первым, и вскоре и остальные следуют его примеру. Крокодайл не спешит. Он дожидается, пока большая часть его так называемых коллег покинет комнату, и только затем поднимается сам. Он уже подходит к двери, когда его останавливает голос Дофламинго:

— Не думай, что я не заметил твоего молчания, Кроки.

Крокодайл сжимает зубы, едва не перекусывая пополам сигару, и разворачивается к Дофламинго лицом. Тот стоит, прислонившись бедром к подоконнику, растянув губы в знакомой хищной улыбке.

— Какое тебе до этого дело? — недовольно спрашивает Крокодайл.

Запоздало он думает, что следовало бы вовсе проигнорировать ремарку. Теперь шанс уйти от разговора упущен.

Дофламинго пожимает плечами.

— Мне любопытно.

Некоторое время Крокодайл размышляет над тем, что сказать. Он не хочет потакать чужим капризам, но проще бросить Дофламинго кость и хоть ненадолго избавиться от назойливого внимания.

— Я его не помню.

Улыбка соскальзывает с лица Дофламинго, уступая место замешательству.

— Имя, — поясняет Крокодайл. — Я его не помню.

Формально он не лжет. Он действительно не помнит имени, что когда-то было вычерчено на его коже, но это не значит, что для него остается тайной, кому оно принадлежит. В конечном итоге, он доподлинно знает: Дофламинго — единственный живой представитель своего рода.

— Как ты можешь его не помнить?

Крокодайл молча поднимает левую руку, демонстрируя Дофламинго крюк. Тот не дурак, даже если порой весьма умело им притворяется, и вполне способен сделать правильный вывод из имеющейся у него информации. Или, вернее будет сказать, почти правильный.

Дофламинго все еще не улыбается, и от этого Крокодайлу невольно становится не по себе.

— Не думаю, что мог бы забыть… — звучит почти неслышно.

Крокодайл хмурится. Ему не нравится реакция Дофламинго. Есть в ней что-то неправильное, но что — он сказать не может. Не хватает ни информации, ни желания разбираться. И все же неведение лишает его ощущения контроля над ситуацией, оставляя неприятный осадок на душе. Крокодайл в очередной раз вспоминает, отчего никогда даже не пытался заговорить об их связи.

— Сколько тебе было? — неожиданно спрашивает Дофламинго.

— Двенадцать.

— Когда ты потерял руку?

— И это тоже.

Крокодайл задается вопросом, отчего так откровенен. Пусть в сказанном нет ничего, что можно было бы использовать против него, он никогда и никому не раскрывал даже такой малости о своем прошлом. Дофламинго — последний человек, который мог бы заслужить его доверие, так почему?.. Неужто из-за проклятой метки? Ему ненавистна сама мысль о том, что это может быть правдой.

Он поднимает взгляд на Дофламинго. На долю мгновения на лице того можно прочесть замешательство, — Крокодайл находит некоторое успокоение в том, что не одного его этот разговор выбил из колеи, — затем он привычно широко улыбается и нарочито-вычурным жестом поправляет свое нелепое розовое пальто.

— Что-то мы заговорились, Кроки, — говорит он как ни в чем ни бывало — и это, в самом деле, к лучшему. — Увидимся, пожалуй. Когда-нибудь.

Дофламинго не дожидается ответных слов прощания. Он уходит быстро, едва ли не поспешно — не изменяя собственной привычке, через окно. Крокодайл не смотрит ему вслед и не думает об этом странном разговоре.

Позже ночью он тщетно пытается заснуть. Впервые за долгое время его мучает фантомная боль — в том месте, где когда-то была его кисть, где когда-то была метка.

7. Потеря

7. Потеря

— Далеко собрался, сопляк?

Тупик. В попытке сбежать он сам себя загнал в тупик. Как глупо. Он жмется спиной к холодной каменной стене, сжимая руки в кулаки, и отчаянно пытается не выдать своего страха.

Их двое, гораздо старше его и в разы опаснее. Они вооружены. Они в ярости — за то, что он посмел украсть награбленное ими добро прямо у них из-под носа. Это было даже не трудно, вот только он попался в последний момент и слишком плохо знал этот город, чтобы успеть улизнуть.

Теперь его загнали в угол, и шансов спастись практически нет. Пираты не прощают подобной наглости.

— Смотри-ка, у него метка, — произносит один из них — тот, что моложе — со злым весельем в голосе.

Чужие пальцы бесцеремонно сжимаются на его запястье, тащат вперед. Он спотыкается о камень и едва не падает. Дергается в последний момент, пытаясь вырваться, но тщетно.

Пират с нездоровым любопытством разглядывает метку на его руке. Имя — длинное, витиеватое — начинается на предплечье и заканчивается между большим и указательным пальцем. Когда оно только появилось, всего несколько недель назад, он подолгу всматривался в переплетения чернильных линий, пытаясь угадать, как оно звучит. Если бы только одного желания было довольно, чтобы научиться читать…

— Еще и педик, — выплевывает пират и тут же отпускает его запястье; вытирает ладонь о штаны, будто только что коснулся чего-то на редкость отвратительного.

Узнавать о таком от каких-то грязных ублюдков — омерзительно. Ему плевать, что на его руке не женское имя. Он слишком занят собственным выживанием, чтобы думать о любви и об отношениях. Все, что ему нужно — осознание, что он больше не один. Возможно, это наивно и по-детски глупо, и он презирает себя за подобную слабость, и все же…

— Эй, а ведь я где-то слышал это имя, — растягивая слова, замечает второй пират — старше и опытнее, старпом на их корабле.

В горле встает ком. Что, если это правда? Если пират действительно знает человека с его меткой?

Он не понимает, почему от этой мысли ему становится не по себе. Беспокоиться о чужом человеке лишь потому, что он носит на коже его имя — нелепо. К тому же, они не будут тратить время на чьи-либо поиски, только чтобы наказать простого воришку. Он того не стоит. И все-таки никакие доводы разума не помогают унять бешено колотящееся сердце.

— Да, точно, — пират неприятно улыбается. — Тенрьюбито. Ты только подумай, Джей, у мальчишки имя Тенрьюбито! Несчастный ублюдок.

Он часто моргает, сбитый с толку. Другой пират — тот, которого назвали Джеем, — запрокидывает голову и смеется.

— Я слышал, что они делают с именами таких как ты, — Джей подходит ближе и наклоняется к нему, обдавая зловонным дыханием. — Они выжигают их. Как заразу.

Жестокие слова подобны удару под дых. Отчего-то ни на мгновение он не думает сомневаться в их правдивости. Этого можно было ожидать. Судьба еще никогда не была к нему милосердна.

Он едва отдает себе отчет в том, что его мелко трясет. Единственный раз в жизни он посмел полагаться на кого-то — даже не на реального человека, на образ, идею — и чем все закончилось? Жизнь в очередной раз решила преподать ему урок. На этот раз он выучит его назубок. Если выживет.

Он до боли стискивает зубы.

Больше никогда, обещает он себе. Больше никогда.

— Эй, а почему бы нам не сделать также? — говорит Джей, переглядываясь со своим товарищем. — Будет подходящим наказанием, а?

На долю мгновения он чувствует эхо былого беспокойства, но заглушает его усилием воли. Ему плевать, что будет с меткой. Он все еще боится — но только за себя. Потому что он сам — все, что у него есть, и все, что у него когда-либо будет.

— У меня есть идея получше, — ответ звучит подобно приговору. — Мальчишка — вор, и все мы знаем, какое наказание полагается ворам.

@темы: I will go down with this ship, #фанфик, Calm, крокороси, One Piece

---

Там, где сердце: экстра

Стилистически обособленная зарисовка в рамках вселенной фика "Там, где сердце". По сути, флешбек АУ!Обито. Без ката, потому что текста всего ничего.

Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши|Обито

Рин, Рин, Рин.

Боги, что он наделал?

Рин — бьется пульсом в сознании, и все его тело дрожит от горя, от ярости. Глазам больно от нестерпимого жара, но боль — ничто.

Он почти не замечает, как убивает ниндзя Кири — одного за другим, безжалостно, он никогда не был так жесток, но имеет ли это значение? Ноздри забивает запах паленой плоти, и он действует слишком медленно, вспарывая горло за горлом обычным кунаем, пропуская через себя чужие атаки, ни на секунду не задумываясь о том, что делает. И — он не может заставить себя снова применить катон, хотя так будет быстрее, но они не заслужили быстрой смерти, они не...

Больше не остается противников. Все мертвы, их горячая густая кровь заливает руки Обито. Кровь — все, что он видит, и весь мир все еще пульсирует алым. Это почти символично, что мир изменился с ее смертью, он честен так, не пытаясь обмануть яркими красками. Все вокруг погрязло в черном и красном, пародии на монохром — так подходяще для... Ада.

— Обито.

Он...

— Обито.

Хриплый полушепот. Обито вздрагивает, будто вырванный из кошмара, и реальность обретает привычные краски, вот только запах никуда не девается, и осознание совершенного — тоже. И все же...

— Какаши.

Как он мог забыть о Какаши?.. Ведь тот мог...

Какаши с трудом приподнимается на локтях: он слишком истощен, вложил все свои силы в битву. Он сильнее Обито, но резерв чакры ощутимо меньше... Вся эта информация кажется монотонным потоком где-то на грани сознания.

Какаши встает на ноги. Его колени дрожат, но он держится, делает шаг к нему, затем еще один, пока его лицо не загораживает тела ниндзя Кири и кровь, и Рин.

Какаши сжимает его плечи, встряхивает, заставляя поднять голову, встретиться глазами и не разрывать контакт. Взгляд Какаши — прямой, упрямый и твердый, каким был всегда, и Обито чувствует, как это... приземляет его, дает опору, чтобы не скатиться в безумие.

— Обито, ты не в чем не виноват, — говорит Какаши твердо. — Это было неизбежно. Она представляла угрозу для деревни...

Обито дергается — хочет вырваться из хватки, сказать, что ему плевать на деревню, плевать на весь мир и глупые, глупые правила, и если Какаши сейчас только попробует процитировать кодекс, Обито... он не знает, что сделает. Он...

Какаши моргает, отводит глаза, на мгновение становясь похожим на обычного мальчишку, который понятия не имеет, как утешать.

— Она сама выбрала свою судьбу, — произносит Какаши тихо и замолкает, будто не знает, стоило ли говорить эти слова.

Обито тяжело дышать. Он часто хватает воздух через рот, чтобы только избежать запаха, и не сводит взгляда с Какаши, цепляясь за него, как только может.

Какаши поднимает руку, стирает большим пальцем слезы со щек Обито. Отчего-то его рука окрашивается алым. Он не удерживает равновесия, заваливается на бок, и Обито не задумываясь поддерживает его, полуобнимая за талию.

Какаши утыкается лбом ему в плечо и дышит хрипло. Капля пота стекает по его виску. Обито знает, что он держится из последних сил. Почти падает от усталости и все-таки держится, ради него.

— Ты справишься, — бормочет Какаши — так тихо, Обито едва верит тому, что слышит. — Ты сильный, я знаю. Ты обязательно справишься.

Слезы вновь текут по лицу Обито — теплые и прозрачные, очищающие.

Он так много потерял в этот день, но... не все.

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 10/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Едва ли для кого-то стал сюрпризом тот факт, что миссия в Страну Железа завершилась полным провалом. Обито полагал, все могло обернуться еще хуже — по крайней мере, они остались живы, что, учитывая темперамент Эя, в пору было счесть чудом.

Разумеется, на все мольбы и уговоры Райкаге ответил безапелляционным отказом. Даже исключительные навыки красноречия, проявленные Какаши — Обито, признаться, был впечатлен, — не смогли ни на йоту сдвинуть его железную позицию.

Наруто, что не удивительно, был подавлен. Одно утешало: физически он чувствовал себя значительно лучше. Обито доводилось наблюдать знаменитую регенерацию джинчуурики Девятихвостого на Кушине-сан, и все-таки такой скорый эффект был поистине поразительным.

Пора было выдвигаться обратно в Коноху, но каждый из них, казалось, по каким-то своим причинам старался отложить возвращение. Что до Обито, он не особенно горел желанием выяснять свой статус в деревне, тем более, не стоило исключать вероятность того, что Тсунаде-сама до их прибытия так и не очнется. Мотивы остальных были загадкой, но факт оставался фактом: когда Тензо предложил на несколько дней остаться в одной из гостиниц Страны Железа, согласились все и без малейшего пререкания.

Единственный подвернувшийся им гостевой дом оказался почти переполнен. Тензо настоял на том, чтобы поселиться в ближайшей к Наруто комнате, оставляя Обито с Какаши последний доступный номер, оказавшийся к тому же супружеским. Обито оценил бы иронию, но уж больно настойчиво его преследовал подозрительный взгляд в спину хозяйки гостиницы, да и мысль о том, чтобы разделить с Какаши «супружеское ложе» вызывала скорее нервный смех. Их отношения все еще были слишком новыми, хрупкими… если то, что было между ними, вовсе можно было назвать отношениями. Обито несколько опасался поднимать эту тему. Его опыт в любовных делах сводился в лучшем случае к «дружескому» сексу, а чаще вовсе приходилось довольствоваться походами в гражданские публичные дома. С Какаши было иначе — во всяком случае, Обито хотелось в это верить, — и потому так страшно было все разрушить одним неверным словом или действием.

У них не было возможности остаться наедине с того самого разговора на привале, и, если бы не случайные касания и недвусмысленные взгляды со стороны Какаши, Обито бы подумал, что тот поцелуй у реки ему лишь примерещился.

Наверное, со стороны казалось, что они оба ведут себя как подростки. Тензо тактично молчал, но считать, что он ничего не заметил, было глупо. Обито это не сильно беспокоило. Он по-своему был рад, что все складывалось именно так, а не иначе. Возможно, где-то в глубине души ему не хватало чего-то подобного — легкого, простого, в общем-то, невинного. Ни к чему было торопить события, не после семнадцати лет ожидания. И все же, когда хозяйка гостиницы вместе с ее осуждающими взглядами осталась по ту сторону седзи, перспектива провести наедине с Какаши пару вечеров и ночей начала казаться все более привлекательной.

Обито растянулся на футоне, заложив руки за голову, краем уха слушая приглушенный шум воды — Какаши, дождавшись своей очереди, отправился принять душ. После стольких дней в пути и жизни в полевых условиях, наличие элементарных удобств казалось благословением.

Прошло, может быть, минут десять, прежде чем Какаши вышел из ванной комнаты — к легкому разочарованию Обито, полностью одетым. Даже маску натянуть не поленился, мерзавец.

Влажные волосы Какаши падали ему на глаза, в кои-то веки послушные земному притяжению. В этот момент он казался удивительно… домашним.

— Иди сюда, — вполголоса позвал Обито, перекатываясь на широком футоне, чтобы освободить место.

Какаши молча подошел ближе и послушно опустился с ним рядом. Обито тут же поднялся на локте, чтобы стянуть с него маску. Он заслужил эту маленькую привилегию. Какаши даже не подумал сопротивляться.

Обито откинулся обратно на подушки, позволяя себе насладиться мгновениями разделенной тишины. Свет луны, пробивающийся из окна, едва освещал лицо Какаши, подсвечивая серебром его волосы. Его взгляд был мягким, с едва различимой ласковой насмешкой, а на губах играла легкая улыбка. Обито с трудом мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Разве могло все это быть правдой?

Несколько секунд Какаши просто смотрел на него, затем подался вперед и поцеловал — почти также невесомо, как в тот, прошлый раз.

Затем он отстранился на мгновение, вглядываясь в лицо Обито. Тот улыбнулся краем рта и притянул Какаши ближе к себе. Его рука легла на бедро Какаши, едва скользнув под край его форменного джемпера, касаясь чуть влажной теплой кожи. По телу разливалось тепло. Обито подался вперед, вновь захватывая губы Какаши в поцелуй — долгий и чувственный.

— Обито, — прошептал Какаши, чуть отстранившись.

— Мм? — пробормотал Обито, на мгновение прикрыв глаза.

Усталость брала свое, и теплая истома скорее убаюкивала. Он не сумел подавить зевок. Какаши улыбнулся и потерся носом о его щеку.

— Ты устал, — сказал он, затем отстранился и сел на колени.

Обито поежился от неожиданного холода и невольно, совершенно по-детски надул губы.

— Неправда, — неубедительно даже для собственных ушей произнес он.

Он в самом деле с большим удовольствием лег бы спать — переживания последних дней не слишком благоприятно отразились на его самочувствии. С другой стороны, упускать такой шанс…

— Правда, — Какаши отвел со лба все еще влажные волосы. — Ложись спать. Нам некуда торопиться, помнишь? Мы выступаем только через два дня.

Это… звучало многообещающе. Обито возвел взгляд к потолку. Был ли смысл спорить? В такой ситуации он с большой вероятностью заснет в процессе, и вот это будет унизительно.

Обито сел на постели и одернул футболку — спать без нее было бы слишком холодно, по крайней мере, ему, непривычному к климату Страны Железа. Он забрался под одеяло и чуть приподнялся на локтях, наблюдая за принявшимся раздеваться Какаши. Возбуждение было слабым и едва оформившимся, но на мгновение он засомневался — а стоило ли сдаваться так быстро? Очередной зевок ответил на вопрос за него. Не он ли не так давно думал, что после семнадцати лет ожидания пара дней погоды сделает? Сейчас, правда, казалось совершенно иначе.

Раздевшись до белья, Какаши скользнул под одеяло, затем, устроившись поудобнее, перекинул руку через торс Обито и уткнулся лицом в его плечо. Обито было расслабился, но возникшее смутное чувство дежавю не давало покоя. Ах, да…

— Ты ведь не спал тогда? — подозрительно сощурившись, спросил он.

— Когда? — пробормотал Какаши, не поднимая головы, только вот что-то в его голосе подсказывало, что он прекрасно знал, о чем шла речь.

Обито невольно улыбнулся и решил не добиваться правды — тем более, он был уверен, что уже ее знал. Думал ли Какаши уже тогда… об этом?

— Спокойной ночи, идиот, — пробормотал Обито, откидываясь на подушку и закрывая глаза.

Он был уверен, что прекрасно будет спать этой ночью.

— Спокойной, — усмехнулся Какаши. — Я тоже тебя люблю.

Обито почувствовал, как где-то в груди разливается тепло. Смел ли он когда-нибудь поверить, что однажды услышит эти слова от Какаши? Пусть брошенные вот так, почти в шутку, будто вовсе ничего не значащие? Но в этом был весь Какаши. Обито не знал, в самом ли деле тот верил в то, что говорит, не обманывал ли себя, но сейчас это не имело значения. Еще придет время для сомнений. Сейчас довольно было осознания, что он больше не один.

Обито сам не заметил, как провалился в сон. Казалось, в одно мгновение он слушал дыхание Какаши, а в следующее его сознание поглотила мягкая бархатная пустота.

Пустота, из которой его вырвала неожиданная резь в глазах и вспышка Камуи на границе сознания. Ему раньше не приходилось ощущать подобного со стороны, но не узнать действие собственной техники было невозможно. Обито резко сел на футоне. Какаши, мгновенно разбуженный резким движением, замер, прислушиваясь к ночной тишине.

— Эта чакра, — пробормотал Обито, обмениваясь встревоженным взглядом с Какаши. — Это может быть только Камуи.

Им не потребовалось много времени, чтобы одеться — любой шиноби был приучен к тому, чтобы быть готовым к бою почти в любой ситуации, однако, стоило Обито дернуться в сторону двери, как Какаши крепко сжал его плечо, не давая двинуться дальше.

— Оставайся здесь.

Обито раздраженно выдохнул сквозь зубы. Он не собирался совершать опрометчивых поступков и показываться на глаза «Тоби» — так он пока что решил называть своего двойника из этого мира, — но сидеть в стороне, пока Какаши подвергает себя опасности?..

— Я должен знать, — процедил он. — Я скрою свою чакру, он не заметит моего присутствия, но мне нужно видеть…

Оглушительный грохот прервал его слова. Звук доносился из комнаты Наруто, и… проклятие, мальчишка был совсем не защищен. Какаши отпустил его плечо и несколько мгновений смотрел на него тяжелым взглядом, будто решая, стоит ли доверять его благоразумию. В конечном итоге, он коротко кивнул и устремился к комнате Наруто.

Обито сконцентрировался на том, чтобы как можно тщательнее скрыть собственное присутствие, и осторожно последовал за Какаши. Он чувствовал, что Тензо тоже был наготове и уже спешил к Наруто. Если боги будут милосердны, они успеют, пока не случилось непоправимого…

Обито прислонился спиной ко входу в комнату мальчишки, напрягая слух, чтобы разобрать происходящее внутри. Всплеск чакры: Тензо применил мокутон. Мощное оружие, но совершенно бессильное против Камуи. Если бы только Обито не медлил с раскрытием информации о действии собственной техники… но он так не хотел поднимать столь болезненную тему, надеясь оттянуть время тяжелого разговора. Теперь, возможно, кому-то из них придется поплатиться за это.

Что же, чем бы ни обернулось это столкновение, одно теперь было ясно: Тоби действительно когда-то был Обито из этого мира. Пусть его чакра ощущалась иначе — она давила, вызывая почти физическую тошноту, — сама сущность была идентична. Последние сомнения, что их догадки могли быть ошибочны, оказались развеяны.

Ноги Обито подкосились и он сполз по стене, обхватил руками колени. Он провел не один день, пытаясь понять, что могло бы его толкнуть на такое, он думал, что примирился с мыслью, но окончательное подтверждение било куда сильнее, чем он мог подумать. Боги, страшно представить, что чувствовал Какаши…

Тоби заговорил, но Обито едва мог заставить себя вслушиваться в его слова. Довольно было того, что немедленной угрозы никому не было — ему нужны были слушатели, не враги.

Как он мог дойти до такого? Неужели этот монстр действительно сидел где-то в нем? Обито мог… мог понять — смерть Рин, отчаяние, что он чувствовал тогда. Он почти сломался, почти лишился здравого рассудка. Но выпустить на Коноху Девятихвостого? Зачем? Должна была быть цель, деревня не виновата была в ее смерти, это не могло быть местью, так почему?.. Чего он мог хотеть настолько сильно, чтобы переступить… боги, через трупы Минато и Кушины… убил бы он Какаши также просто, окажись тот на пути?

Обито сглотнул желчь. Он и представить не мог, что осознание может быть таким жутким. Разве он был ответственен за чужие действия?

Голос Тоби был ровным и спокойным, не похожим на голос безумца — непохожим на голос самого Обито, будто тот играл тщательно отрепетированную роль. Мадары, возможно. Он все еще говорил, убедившись, что внимание обращено к нему: об Итачи, об Индре и Асуре — старую, полузабытую легенду клана; о том, как любят Учиха. Обито хотелось рассмеяться. Разве это любовь? Это безумие. С такой любовью их надо отстреливать как бешеных псов. Какими бы ни были мотивы Итачи, стоило сказать ему за это спасибо.

Ненавидеть самого себя было несложно, понять — выше его сил, но Какаши… Обито вытянул ноги и прислонился затылком к стене. Если этот идиот действительно любит его, если хотя бы верит в это — чувство не могло возникнуть за несколько дней, и, как кошмарно ни было признавать, они с Тоби не были разными людьми.

Боги, ведь даже он сам не знал, пройдена ли для него точка невозврата — несмотря на смерти десятков и сотен, несмотря на гибель Минато и Кушины. И если так… Какаши не опустит руки просто так, не убедившись окончательно, что все потеряно. Вот только он может погибнуть, пытаясь переубедить того, кто уже давно глух к мольбам.

Убить?.. Обито отдавал себе отчет, что с Камуи Тоби был практически неуязвим — особенно, когда ни мораль, ни запреты больше не действовали. Но если блокировать действие техники, справиться с ним не составит особого труда — не для Тензо и Какаши. Только… будь обстоятельства иными, смог бы Обито убить Какаши? Что бы тот ни совершил. Может быть, чтобы защитить кого-то из близких, скрепя сердце и подписав безмолвный приговор ненависти к себе и горечи до конца жизни, но не хладнокровно, не когда оставался бы другой шанс.

Обито в самом деле не знал, насколько правдивы были слова Какаши о любви, но довольно успел понять о терзавшем его чувстве вины. Несмотря на внешне восстановленное спокойствие, он вот-вот мог сломаться.

Так что им оставалось?..

Сознание вновь разорвала вспышка Камуи и чужое присутствие исчезло без следа. Вот так, просто, без сражения. И все же, Обито не сомневался — расслабляться рано. С последствиями ему еще придется иметь дело…

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 9/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Наруто споткнулся о корень дерева и едва удержал равновесие. Тензо поднял в воздух руку, подавая группе сигнал остановиться.

— Ты в порядке? — спросил он Наруто.

Обито окинул мальчишку внимательным взглядом: тот тяжело дышал, мышцы мелко дрожали от перенапряжения. Наруто определенно не был готов к такому длительному путешествию — даже с ускоренной регенерацией джинчуурики Девятихвостого он не мог полностью восстановиться всего за сутки. Ему следовало бы отлежаться по крайней мере несколько дней, но промедление точно лишило бы последнего смысла их и без того сомнительную авантюру.

— В порядке, — пробормотал Наруто. — Бывало и хуже.

Обито не сомневался, что хуже — бывало, но вот насчет правдивости первого утверждения у него имелись серьезные сомнения. И, похоже, не у него одного: Тензо едва заметно нахмурился и окинул цепким взглядом окружающее пространство, явно рассчитывая подыскать подходящее место для остановки. Благо, с этим не должно было возникнуть никаких проблем: меньше часа назад они покинули Страну Огня, вступив на так называемую «свободную территорию» — несколько акров леса, не принадлежавших ни одному из дайме. Эти земли были практически безлюдными, и потому относительно безопасными.

— Думаю, самое время сделать привал, — сказал Тензо, по всей видимости обнаружив, что искал.

— Но ведь солнце еще даже не зашло, — не очень убедительно запротестовал Наруто.

Он должен был понимать, что именно из-за него Тензо устраивал привал намного раньше, и вряд ли хотел задерживать группу, но и продолжать путь было выше его сил.

Обито, в свою очередь, против остановки ничего не имел. Он совершенно не торопился встречаться с Эем, а вот улучить наконец момент поговорить с Какаши хотелось — тот совершенно очевидно избегал его вот уже второй день.

— Место удачное, — сказал Тензо, кивая в сторону просторной поляны приблизительно в пятидесяти шагах от них. — Не факт, что потом найдем что-то лучше.

Наруто явно не хватало энергии спорить, так что он ограничился усталым кивком. Возражений от Какаши также не последовало, впрочем, было бы удивительнее, если бы тот ради такой мелочи решил нарушить добровольно наложенный на себя обет молчания.

— Я слышу неподалеку ручей, — заметил Обито. — Если вода чистая, можно будет пополнить наши запасы.

— Хорошая идея, — согласился Тензо. — Позже займемся.

Он дошел до поляны и еще раз внимательно огляделся по сторонам, чтобы окончательно убедиться в безопасности места. Не заметив ничего подозрительного, Тензо бросил свою сумку у раскидистого дерева, и кивнул остальным. В этой миссии он по молчаливой договоренности взял на себя роль лидера, в иной раз несомненно доставшуюся бы Какаши. Обито бросил на того короткий взгляд. Какаши по-прежнему, казалось, пребывал где-то глубоко в собственных мыслях, едва обращая внимание на окружение — таким он был и все время их путешествия. Обито не смел заговорить с ним тогда, и понятия не имел, как начать сейчас. Слишком деликатная была ситуация, и обсуждать ее в чужом присутствии хотелось меньше всего.

Полузадушенный стон Наруто на мгновение отвлек Обито от размышлений, заставляя обернуться на звук. Мальчишка кое-как добрел до поляны, но на большее его не хватило: он тяжело прислонился к дереву, сжимая походный мешок побелевшими пальцами. Обито быстро сбросил свои вещи и поспешил к нему.

— Давай, я помогу, — сказал он, осторожно забирая мешок из рук Наруто — тот даже не подумал сопротивляться.

Покачав головой, Обито вытащил из сумки спальник и разложил его в тени дерева. Затем он достал сверток с едой.

— Садись, — произнес он твердо. — И поешь чего-нибудь. Сейчас нет смысла геройствовать.

Наруто едва заметно нахмурился, но в его взгляде все же можно было прочесть благодарность. Обито коротко улыбнулся. В этот момент мальчишка почему-то жутко напомнил его самого в детстве: он также совершенно не умел принимать чужую заботу, хотя и отчаянно в ней нуждался.

Обито выпрямился и огляделся по сторонам. Тензо, прищурившись, высматривал что-то на горизонте — должно быть, планировал их дальнейший путь, а вот Какаши… Какаши нигде не было видно. Проклятие, и когда тот успел скрыться? Он ведь отвлекся всего на несколько минут, не больше.

Обито понятия не имел, как вести себя в сложившейся ситуации. Если бы речь шла о ком-то другом, он не стал бы вмешиваться — желание побыть одному при таких обстоятельствах было вполне понятным. Но Какаши… у того была совершенно идиотская привычка намертво запечатывать как можно глубже любые чувства и эмоции, позволяя им медленно отравлять себя изнутри — дни, недели, годы, всю жизнь. Сколько бы ни потребовалось для того, чтобы проблема исчезла сама собой.

— Я скоро вернусь, — бросил Обито Тензо.

Он сомневался, что в самом деле управится быстро, но отчитываться не считал нужным.

Тензо смерил его внимательным взглядом, затем кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Мы выдвинемся не раньше полуночи. Я буду дежурить первым.

Обито наклонил голову в немой благодарности за понимание. Кинув короткий взгляд на Наруто, устроившегося на спальном мешке и молча жевавшего кусок лепешки, он быстрым шагом отправился в том направлении, где слабо ощущался огонек знакомой чакры.

К счастью, ему понадобилось всего несколько минут, чтобы обнаружить Какаши. Тот стоял на берегу реки, заложив руки в карманы и уставившись на течение воды. Все его тело было напряжено: он, должно быть, заранее почувствовал приближение Обито, хотя даже не подумал обернуться на звук его шагов.

— Я так понимаю, ты не за водой пошел? — спросил Обито, остановившись за спиной Какаши.

— Тебе что-то нужно? — произнес тот безучастно.

Обито выдохнул сквозь зубы. Он не в первый раз сталкивался с глухой стеной безразличия со стороны Какаши, пусть последние годы перестал даже пытаться сквозь нее пробиться. Когда они оба были детьми, Обито попросту доставал товарища, пока раздражение не брало верх над апатией, но сейчас такая тактика была явно неуместна… даже если попробовать очень хотелось. К несчастью, хоть кому-то из них двоих следовало вести себя зрело.

— Какаши, — сказал Обито как можно мягче. — Нам надо поговорить.

— О чем?

— Ты знаешь, о чем.

Обито сделал несколько шагов вперед, становясь плечом к плечу с Какаши.

— Это касается нас обоих, — добавил он.

Какаши опустил взгляд себе под ноги.

— Разве? — спросил он ровно. — Знаешь, ведь ты — не он.

Обито поморщился. Он думал, что готов был услышать нечто подобное, но ошибался. Так наивно и опрометчиво с его стороны было решить, что этот мир может стать ему домом. Место, которое он посчитал своим, уже было занято другим.

Он прекрасно понимал, что бы ни совершил Обито из этой реальности, именно он был и навсегда останется тем человеком, что изменил Какаши — его главной потерей, ошибкой, сожалением.

— Да, в самом деле, я не он. Я не отдавал тебе свой шаринган, он все еще на месте, видишь? — Какаши наконец-то поднял на него взгляд. — И я не умер ради тебя. Впрочем, он, по всей видимости, не умер тоже.

Какаши дернулся будто от удара, но Обито не мог найти в себе силы чувствовать вину за свои слова. Жестокость была незаслуженной, вот только ему было больно не меньше.

— Но, — продолжил Обито мягче, в единственном извинении, которое мог предложить, — ты все еще мой товарищ, мой лучший друг. Ты не должен справляться со всем в одиночку.

Какаши вновь отвернулся от него и долгое время не отвечал. Он подошел ближе к покатому берегу реки и опустился прямо на траву, вновь уставившись на водную гладь, будто надеялся найти успокоение в мерном течении реки.

Спустя несколько минут он заговорил:

— Я просто… я не могу понять, почему?

Его голос по-прежнему был обманчиво ровным и пустым, но Обито слишком хорошо его знал — в этом или в другом мире, не важно. Он знал, как сильно умел чувствовать Какаши и сколько усилий прилагал, чтобы держать все свои чувства под железным контролем.

Обито поднял взгляд к солнцу, сощурившись от яркого света. Почему? Он тоже раз за разом задавал себе этот вопрос, почти непрестанно все время их путешествия. Но нашел ли ответ?.. Он подошел к Какаши и сел рядом с ним.

— То, что произошло на той миссии, само по себе было травмирующим, — сказал Обито. — Даже если он выжил, такое не могло пройти бесследно. Я не медик, я не знаю, чем могла грозить подобная травма…

— Почему он даже не попытался вернуться?

— Между Каннаби и нападением Девятихвостого, ты хочешь сказать? — Обито поднял руку, чтобы положить ее на плечо Какаши, но затем передумал — это казалось неуместным. — Ты ведь помнишь, что еще тогда произошло, верно?

У него не было ни единого доказательства того, что он был прав в своей догадке, но он не мог не думать о событии, которое перевернуло все его жизнь. Он помнил, какого это было — сражаться с безумием.

Какаши поднял голову, глядя на него непонимающе, но затем — Обито отчетливо увидел, как осознание пришло к нему.

— Рин.

— Рин.

Даже через шестнадцать лет боль от ее потери, казалось, почти не притупилась. Обито помнил невыносимо ярко — широко распахнутые глаза Рин, блестящие от слез, бескровные губы, шепчущие, умоляющие убить ее; как он сам шептал в ответ — нет, нет, проси о чем угодно, только не об этом; пламя катона и запах горящей плоти, кровоточащий от перенапряжения шаринган и трупы, десятки трупов ниндзя Камня… вот только они не стоили его мести, как не стоили его жизни. Боги, как больно ему было тогда — больнее даже, чем в те мгновения, когда он считал погибшим Какаши, ведь он своими руками… Для ниндзя клана Учиха отказ от огненных техник был безумием, но Обито попросту не мог заставить себя вновь сложить печати, что привели к смерти самого дорогого для него человека. К тому же — у него был Камуи. Пусть эта техника тоже служила напоминанием о смерти Рин, но иначе — это была дань, как если бы использованием техники он чтил ее память и ее жертву.

— Но он не мог… не мог видеть.

Голос Какаши вернул Обито в настоящее. Он устало потер глаза, усилием воли прогоняя тяжелые воспоминания.

— Разве нет? К тому же, его мангекьо… даже если он все равно активировался бы как парный, разве одно это не сказало бы достаточно?

Было еще кое-что. То, что случилось в реальности Обито, было ужасным, но ему некого было винить, кроме себя самого, и ненавидеть — тоже некого. Здесь же все было иначе, и он страшился даже представить, что чувствовал бы, окажись на месте своего двойника из этого мира.

— Послушай, — Обито нашел ладонь Какаши и коротко сжал, пытаясь поддержать хотя бы так. — В этом не было твоей вины, слышишь? Что бы ты ни думал, что бы он ни говорил тебе — в этом не было твоей вины.

— Я обещал… — Какаши отказывался смотреть ему в глаза, — обещал ее защитить.

— Я тоже обещал. Себе. И до сих пор вижу в кошмарах ее смерть. Ты винишь меня в этом? Скажи? Я убил Рин.

Какаши едва ощутимо вздрогнул. Он знал об этом — конечно, знал, Обито сказал достаточно, чтобы сделать такой простой вывод, но слышать подобное из его уст, должно быть, было пыткой совершенно иного рода. Это было пыткой и для самого Обито, но иногда жестокость бывала милосердной.

— Мне знакомо чувство вины, — Обито устало прикрыл глаза, невольно вспоминая собственные истерики и бессонные ночи. — Но это был… несчастный случай. Если кого и стоит винить, так это этот мир.

Некоторое время Какаши, казалось, раздумывал над его словами, а, может быть, просто не хотел ничего говорить.

— Может, он и в самом деле винил мир, — произнес он наконец. — Может, это и есть его месть.

— Может, — пожал плечами Обито.

Продолжать не хотелось. Этот разговор отнял слишком много душевных сил, а ему и без того казалось, что их запас давно иссяк. Он полуобернулся, чтобы посмотреть на Какаши. Тот казался задумчивым, но на удивление спокойным. Обито хотелось верить, что ему стало хоть немного легче от их разговора.

— Знаешь, — Какаши повернулся к нему, — ведь к тебе судьба едва ли была благосклоннее, и все же… ты не совершил ничего подобного.

Обито замер. Ему стало как-то неожиданно неуютно под взглядом Какаши. Казалось, будто тот изучал его, пытался разгадать какую-то загадку. Он с трудом сдержал невольную дрожь.

— Я мог бы, — сказал он, почти не задумываясь над тем, что говорит, но лжи в его словах не было. — Я в самом деле думаю, что мог бы. Тогда…

Обито несколько раз моргнул, стряхивая неизвестно откуда взявшееся наваждение. Он глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли.

— Тогда я был в двух шагах от того, чтобы сорваться, — признался он тихо. — Я буквально балансировал на грани безумия, и даже не уверен, что не переступил ее…

Он замолчал и уставился на свои руки.

— Просто, — продолжил он спустя некоторое время, скорее размышляя вслух, чем продолжая разговор, — наверное, мне было за кого цепляться. Ради кого жить.

— Обито…

Обито поднял голову. Какаши по-прежнему смотрел на него, но теперь в его взгляде отражалось совсем иное: тепло, понимание.

— Так долго?

Обито моргнул. Если он и ждал вопроса, то не такого.

— Так долго — что?..

Какаши едва заметно улыбнулся.

— Ты был влюблен в меня — так долго?

Уголок рта Обито невольно дернулся в подобии ответной улыбки. Конечно Какаши знал. Не даром же его называли гением, да и Обито не слишком хорошо умел скрывать свои чувства. Возможно, даже не пытался.

— Я все еще влюблен в тебя, — поправил он, машинально облизнув губы — не было смысла отрицать очевидное. — Люблю тебя.

Какаши прикрыл глаза. На долю мгновения на его лице отразилось облегчение, будто ему действительно нужно было подтверждение. Он поднял руку, и его пальцы замерли у края маски, затем решительно стянули плотную ткань.

Обито не успел даже осознать, что будет дальше, когда Какаши придвинулся к нему ближе и осторожно коснулся губами его губ, в почти невинном намеке на поцелуй. Казалось, этим простым жестом он пытался сказать что-то, что не мог облечь в слова.

Обито тщетно пытался вспомнить, как дышать. Что-то невыносимо тяжелое давило на грудь, и нервы были подобны натянутой струне, а затем… словно что-то лопнуло в нем, разрывая узел, удерживающий груз на душе — до этого момента он даже не подозревал, что тот был с ним все время, но облегчение оказалось настолько всепоглощающим, что в горле встал ком и позорно защипало в глазах.

Какаши прервал поцелуй, но не отстранился, прижался лбом ко лбу Обито. Он скользнул большим пальцем по его щеке, стирая слезу.

— Только, пожалуйста, не плачь, — сказал Какаши тихо.

Обито издал влажный смешок.

— Что-то в глаз попало.

Какаши рассмеялся в ответ — тихо, немного неловко, но искренне. И пусть этого было недостаточно, чтобы заглушить вопросы и сомнения, роящиеся где-то на границе сознания, в этот момент Обито готов был поверить, что у них еще может быть все хорошо.

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 8/13

Глава уже написана и опубликована на злосчастном фикбуке еще сто лет назад, но я решила и сюда перекинуть. Пусть будет.

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Обито взъерошил влажные волосы и зябко поежился от холода. Вода в реке была ледяной, да и погода оставляла желать лучшего, но рассчитывать на какие-то удобства в палаточном лагере было глупо. По крайней мере, он чувствовал себя относительно чистым, что само по себе было благословением после дней, проведенных в довольно-таки сомнительных условиях.

Натянув на себя униформу и потрепанный джоунинский жилет, Обито направился обратно в сторону палаток. Он надеялся, что Какаши уже вернулся. Их утренний разговор был прерван появлением нездорово бледного подростка, сообщившего, что Наруто незамедлительно необходимо было увидеться с учителем. Разумеется, отказать Какаши не мог. Обито понятия не имел, что такого могло приключиться у мальчишки за несколько часов с момента их утренней встречи, но решил на этот раз не лезть в чужие проблемы — тем более, он был рад представившейся возможности в одиночестве обдумать все услышанное ранее, да и негоже было второй день подряд всюду таскаться за Какаши подобно потерянному щенку.

Они не успели обсудить все, но информации и так оказалось даже чересчур много, и надо было хотя бы попытаться как-то уложить ее в голове. Насколько Обито мог судить, этот мир был почти точной копией его родного, если не считать нескольких кардинальных различий. Он не мог не задаваться вопросом, а существовала ли какая-то ключевая точка — деталь, изменившая ход истории, или же это была лишь череда случайностей?

До определенного момента цепочка выстраивалась почти идеально. В родном мире Обито миссия по разрушению моста Каннаби была поручена другой команде, и те не справились с задачей. Третья Война Шиноби затянулась еще почти на четыре года, что, пусть косвенно, но все же повлияло на решение Минато и Кушины не заводить детей. У Девятихвостого не было шанса вырваться на свободу, поскольку печать не была ослаблена родами. Но вот дальше… дальше звена не хватало. Откуда в этой реальности взялись Акацки, и с какой целью они охотились на хвостатых? Обито понимал, что данных было недостаточно, значимой могла оказаться любая мелочь, и все-таки… казалось, он что-то упускал во всей этой истории. Возможно, следовало поделиться своими соображениями с Какаши, тот все же был лучшим аналитиком, чем он сам.

Обито прибавил шаг, надеясь быстрее добраться до лагеря. Он как-то запоздало сообразил, что его могли хватиться. Впрочем, что ему оставалось — весь день сидеть в палатке? Или оставить записку? Все-таки хотелось верить, что он не находился в положении заключенного и не должен был отчитываться о каждом своем шаге.

Какаши Обито заметил еще издалека. Тот стоял в нескольких шагах от их палатки, по всей видимости, дожидаясь его возвращения.

Подойдя ближе, Обито коротко улыбнулся в качестве приветствия.

— Извини, я был… — он неопределенно махнул рукой в сторону реки, не утруждая себя лишними объяснениями. — Что-то случилось?

Какаши кивнул.

— Моя помощь понадобилась в одном… деликатном деле, — ответил он. — Я буду вынужден уйти из деревни на несколько дней, максимум на неделю.

Обито надеялся, что вспышка паники не слишком явно отразилась на его лице. Он совершенно не чувствовал себя готовым в одиночку разбираться с собственным шатким положением в деревне, да и в мире в целом.

— И?

— Я хотел бы, чтобы ты отправился со мной.

Обито с трудом сдержал облегченный выдох.

— Куда? — спросил он, хотя ответ на этот вопрос интересовал его в последнюю очередь.

Он прекрасно понимал, что его эмоциональная зависимость от Какаши в сложившейся ситуации была не слишком здоровой, даже если и вполне оправданной. С ней определенно надо было что-то делать, но… не сейчас. Пока еще он мог позволить себе подобную слабость.

— Я предпочел бы объяснить ситуацию в присутствии Наруто. Это касается его в первую очередь. Нет смысла несколько раз повторять одно и то же.

Обито пожал плечами. Он не особенно торопился узнать все подробности.

— Идем, — сказал Какаши и, не дожидаясь ответа, устремился вглубь лагеря.

Обито последовал за ним.

Через несколько минут пути, прошедших в молчании, они остановились у просторного медицинского тента. У входа их ожидал Тензо.

— Какаши-семпай, — кивнул тот. — Обито-сан.

— Тензо-сан, — поприветствовал в ответ Обито.

У того отчего-то нервно дернулся глаз. Какаши сдавленно закашлялся.

— Ямато, — процедил Тензо сквозь зубы. — Меня зовут Ямато.

Обито недоуменно моргнул. Недоумение, правда, было самую малость наигранным, но кто бы посмел его в этом обвинить?

— О, прошу прощения, — он извиняюще улыбнулся. — Должно быть, я обознался.

На лице Тензо мелькнуло странное выражение: казалось, он не мог решить, принять ли подобный идиотизм как данность или же счесть искусным издевательством. Обито даже стало его немного жаль.

— Нет, я... — Тензо одарил обвиняющим взглядом отчего-то Какаши. — Меня звали Тензо, но теперь я использую другое имя.

Обито наклонил голову, скрывая невольную полуулыбку. Нельзя сказать, чтобы он не уважал желания Тензо оставить прошлое в прошлом вместе со старым именем — по крайней мере, он предполагал, что дело было именно в этом, но… не грешно было немного поднять себе настроение за чужой счет — тем более, Какаши по какой-то причине находил ситуацию забавной.

Тензо обреченно опустил плечи и пробормотал под нос что-то смутно напоминающее: «…всемилостивые боги, теперь их двое». Обито с трудом сдержал смешок.

Покачав головой, Тензо распахнул проход в палатку, пропуская их с Какаши внутрь. Сам он зашел последним, плотно задернув за собой тяжелую ткань.

Посреди тента на футоне сидел Наруто. При виде его Обито едва удалось сдержать удивление: лицо мальчишки заплыло, под глазом красовался густо-фиолетовые синяк, а все тело покрывали бинты. Когда этот идиот умудрился нарваться на конфликт? И, главное, с кем?

— Выглядишь отвратительно, пацан, — заметил Обито.

Наруто неловко дернул плечом и отвел взгляд. Он казался тенью себя прежнего — непривычно задумчивым и подавленным. Обито знал мальчишку всего день, но почему-то был уверен, что такое состояние для него редкость. Похоже, что бы ни случилось, это было личным.

— Так в чем, собственно, дело? — спросил он спустя почти минуту молчания, которое никто не торопился нарушить.

Какаши прошел вглубь палатки и устало прислонился к не слишком устойчивой на вид конструкции из коробок. По всей видимости, разговор предстоял не самый короткий. Обито бегло окинул взглядом палатку, но так и не нашел, где можно было бы устроиться.

— Этим утром мы получили весть о том, что Шимура Данзо был назначен на пост Рокудайме Хокаге, — сказал Какаши.

Обито удивленно поднял брови.

— Неужто старик получил одобрение джоунинов?

Уж сам он точно не стал бы голосовать за Данзо. Минато-сенсей никогда не доверял этому старому манипулятору, и не без оснований.

— Пока нет, но сейчас это не главная наша проблема, — Какаши немного помолчал. — По личной просьбе Райкаге Данзо санкционировал охоту за головой Учиха Саске.

На мгновение Обито показалось, что он ослышался.

— Саске? Вы про младшего сына Микото?

Он с трудом мог вспомнить, когда последний раз слышал о Саске хоть что-то. Они почти не пересекались — мальчишка родился всего за пару лет до того, как Обито официально покинул клан, и, насколько ему было известно, не представлял из себя ровным счетом ничего особенного.

— Вы его знаете? — слегка оживился Наруто.

— Ну, он мой… — Обито почесал затылок, пытаясь вспомнить степень их с Саске родства. — Троюродный племянник, кажется? Что-то в этом роде. Но лично я с ним знаком не был. Вот с Итачи, помню, нянчиться еще заставляли…

Он замолчал, не иначе как шестым чувством уловив повисшее в воздухе напряжение. Похоже, ему каким-то образом «повезло» затронуть больную тему. А ведь так хотелось верить, что утренний разговор с Какаши поможет избежать подобных недоразумений.

— Ну и что не так? — поинтересовался Обито.

Наруто закусил губу и уставился на свои руки. Тензо отвел взгляд.

— Я… не успел сказать тебе об этом раньше, — произнес Какаши медленно, подбирая слова. — Восемь лет назад Итачи вырезал весь клан Учиха. В живых остался только Саске.

Обито моргнул. Это было… неожиданно? Он даже не мог подобрать иного слова. Весь клан — старики, женщины, дети. Осознать масштаб трагедии было трудно, случившееся казалось чудовищным в своей идее, но… В то же время, ничего не шевельнулось в его душе. Пусть он давно оставил в прошлом детские обиды на соклановцев, они все-таки были для него совершенно чужими людьми. Почти пятнадцать лет Обито даже не ступал на территорию клана, не знал, кто был жив, а кто погиб на миссиях. Он никогда не считал себя черствым человеком, но так ли странно в этой ситуации было не чувствовать ничего? Ему едва хватало душевных сил оплакивать тех, кто был действительно дорог.

— Обито, ты в порядке? — тихо спросил Какаши.

Обито несколько отсутствующе кивнул.

— Да. Да, я в порядке. Просто… Итачи? Первый пацифист клана Учиха? Этот Итачи?

Итачи был, пожалуй, достаточно силен, чтобы в одиночку расправиться со всем кланом — особенно, если застал бы их врасплох, но… зачем бы он стал это делать? Итачи, которого знал Обито, был тихим, замкнутым в себе, всегда не по годам серьезным и, главное, исключительно одержимым идеей мира. Предположить, что тот оказался способен на такое…

— Никто не знает, каковы были его мотивы, — сказал Какаши. — Как бы то ни было, случившееся сильно отразилось на Саске. Он был… одержим идеей стать сильнее, чтобы отомстить брату.

Месть была отвратительным способом справляться с потерей и почти никогда не приносила облегчения, но Обито мог понять, почему подобный путь порой казался единственно возможным. После смерти Рин… иногда он думал, будь кто-то, кого можно было бы винить, ненавидеть — стало бы легче. Если бы тогда ему было кому мстить, он ухватился бы за этот шанс.

— Когда-то Саске был моим учеником, в одной команде с Наруто и Сакурой, — продолжил Какаши. — Но… того, что могла дать ему Коноха, оказалась недостаточно. Несколько лет назад он покинул деревню в надежде найти силу, способную помочь ему справиться с Итачи.

Не приходилось и сомневаться, что Какаши считал это своим личным провалом.

— Полагаю, ничем хорошим это не закончилось.

— Он отомстил, — глухо сказал Наруто. — Только этого ему оказалось мало.

Обито перевел на него взгляд. Между бровей мальчишки залегла складка, руки с силой сжимали край одеяла — так, что побледнели костяшки пальцев. Ситуация в самом деле была личной. Что бы ни совершил бывший товарищ, его судьба по-прежнему волновала Наруто.

— Так чем он вызвал гнев Райкаге? — спросил Обито.

Не сказать, чтобы разозлить Эя было особенно трудной задачей. И, разумеется, последствия всегда были исключительно плачевными для провинившихся.

— Несколько часов назад в Коноху прибыли послы из Кумо, — ответил Какаши. — От них нам стало известно, что Саске присоединился к организации «Акацки» и, выполняя их приказ, похитил джинчуурики Восьмихвостого, Киллера Би.

— Брата Райкаге, — мрачно подвел итог Обито.

В кои-то веки ярость Эя была вполне оправдана. Как бы ни был силен Саске, своими действиями он точно подписал себе смертный приговор.

— Наруто хочет попробовать уговорить Райкаге помиловать Саске.

Обито с трудом удалось не позволить отразиться на лице всему, что он думал по этому поводу. Судя по голосу Какаши, тот тоже едва ли считал затею перспективной.

— Ты же понимаешь, что это безнадежно в лучшем случае, и опасно — в худшем? — обратился Обито к Наруто. — Эй не умеет прощать, это я тебе гарантирую.

Разрушать надежды мальчишки не хотелось, но лучше это будет он, чем Райкаге. Впрочем… что-то подсказывало Обито, что его слова не заставят Наруто отступить — особенно, если тот действительно пошел характером в мать. Да что там, даже Минато-сенсей порой отличался поразительным упрямством — правда, он сам любил называть его «волей огня».

— Я должен хотя бы попытаться, — сцепив зубы, произнес Наруто. — Я не прощу себе, если просто опущу руки.

Обито вздохнул. Это он мог понять.

— Что нужно от меня? Транспорт? — он неопределенно пошевелил пальцами, намекая на Камуи.

Обито не особенно любил брать с собой «пассажиров», но в данной ситуации можно было сделать исключение. Какаши переглянулся с Тензо, казалось, всерьез раздумывая над предложением, но в итоге лишь покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Не обессудь, доверия твоей технике не очень много. Но я не думаю, что тебе стоит оставаться сейчас в деревне. Если у нас будет выбор, объясняться лучше с Тсунаде, а не с Данзо.

Обито кивнул. Он даже не сомневался, что Данзо и старейшины не оставят его в покое, если узнают о Камуи. Они и раньше испытывали нездоровый интерес к технике, а ведь тогда еще никто и не подозревал обо всех ее возможностях.

На некоторое время в палатке повисло молчание, прежде чем Какаши вновь заговорил:

— Есть еще один вопрос, который я хотел бы обсудить.

Обито совершенно не понравилось, как прозвучали эти слова. Было в голосе Какаши нечто… он не мог описать это словами, но предчувствие чего-то дурного невольно закрадывалось в душу.

— Слушаю, — Обито скрестил руки на груди — защитный жест, который едва ли остался незамеченным.

— Не так давно Наруто сообщил, что во время сражения с Пейном печать, сдерживающая Девятихвостого ослабла, и он смог поговорить с Четвертым — тот запечатал часть своей чакры на случай, если случится нечто подобное.

Обито нахмурился. Надо полагать, Наруто повезло увидеть своего отца, пусть и мельком, но что такого мог сообщить Минато сыну, что так бы насторожило Какаши?

— Он сказал, что нападение Девятихвостого на Коноху не было случайностью. За этим стоял некий человек в маске. По всей видимости, это тот же самый человек, который является истинным лидером Акацки — насколько нам известно, он называет себя «Тоби». Мы лишь раз столкнулись с ним в открытом бою, и он... исключительно силен.

— Отец сказал, что только один человек из клана Учиха был способен управлять Девятихвостым, — подал голос Наруто.

— Учиха Мадара, — пробормотал Обито.

Одно имя посылало дрожь по телу. Было ли возможно, что Мадара каким­-то образом остался жив? Но даже если он пережил свою «смерть», сколько ему должно было быть лет?.. Обито взглянул на Какаши. Тот, нахмурившись, смотрел в пол, и даже несмотря на маску было заметно, как напряжена его челюсть. Вести о том, что Мадара мог быть жив, насторожили бы любого, но…

— Ты ведь не думаешь, что это он, — произнес Обито, даже не потрудившись оформить предложение в вопрос.

Какаши не поднял взгляда и некоторое время ничего не отвечал.

— Он использовал технику, позволяющую мгновенно перемещаться в другую точку пространства, — сказал он монотонно, перечисляя сухие факты. — Это не был хирайшин. Он также мог становиться неосязаемым — наши атаки проходили сквозь него.

Обито почувствовал, как в горле встал ком. Еще недавно он хотел найти связующее звено между событиями этого мира, и вот ответ был перед ним. Отчего-то он ожидал подобного. Как бы безумно, маловероятно это ни казалось… он не был удивлен.

— Не неосязаемым, не совсем, — тихо сказал он. — Это побочная техника Камуи — только перемещается не тело целиком, а лишь его часть.

Какаши ждал от него подтверждения? Он его получил. Обито понятия не имел, что тот чувствовал в этот момент. Он не знал даже, что чувствовал сам, и не хотел останавливаться на мысли об этом — только не теперь, когда едва обрел почву под ногами.

— Мог кто­-то обладать такой же техникой? — спросил Какаши. — Мадара? Ведь техники мангекьо, в отличие от рисунка, не обязательно оригинальны.

Слышать надежду в его голосе было почти физически больно. Обито сглотнул.

— Это возможно, — произнес он медленно, не веря своим словам. — Но в хрониках нет сведений о том, что Мадара мог владеть Камуи.

— Мы не можем быть ни в чем уверены сейчас, — сказал Тензо, впервые за весь разговор нарушив молчание. — Остается только наблюдать и оценивать ситуацию.

Обито был благодарен ему. Благодарен за то, что хоть кто­-то мог сохранять хладнокровие и трезвое мышление в данной ситуации.

Он кивнул.

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — сказал он ровно, пытаясь хотя бы внешне держать себя в руках. — Для начала попробуем разобраться с Райкаге. Когда мне нужно быть готовым?

— Мы выступаем завтра на рассвете, — глухо сказал Какаши, и, резко выпрямившись, устремился к выходу из палатки, даже не взглянув в сторону Обито.

Несколько секунд Обито смотрел ему в спину, отсутствующе пытаясь понять, почему так бешено колотится сердце.

Что ему было делать теперь?

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 7/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Обито проснулся от приглушенного звука чьих-то голосов снаружи палатки. Через приоткрытый проход едва пробивались лучи солнца — похоже, рассвет был не так давно. Вставать не хотелось категорически, еще меньше желания было будить Какаши. Тот спал, перекинув руку через живот Обито и уткнувшись носом ему в плечо, что было... до странности уютным, хотя и не слишком уместным, учитывая их и без того непонятные отношения.

Чуть наклонив голову, Обито прищурился, пытаясь в полутьме разглядеть черты лица Какаши. Взгляд невольно задержался на шраме, пересекавшем его левый глаз. Невольно вспомнилось вчерашнее откровение, останавливаться на котором тогда попросту не было времени, но теперь… Обито протянул руку и осторожно коснулся шрама кончиками пальцев. Было так странно осознавать, что это, по сути, его глаз. Нет, не его — Обито из этого мира, но связи это не отменяло. Он живо помнил резонанс, стоило их взглядам встретиться.

Страшно было представить реакцию клана на подобную новость. Добровольно отдать шаринган чужаку? Неслыханно. И все же Обито совсем не трудно было вообразить, как он решился на такой шаг. Даже когда их отношения с Какаши, мягко говоря, оставляли желать лучшего, он считал команду Минато своей семьей — другой у него попросту не было. Ради каждого из них он не задумываясь пожертвовал бы — глазом, жизнью, чем угодно. Но все же… не он совершил эту жертву, и была ли разница для Какаши?

Какаши тихо вздохнул, уходя от прикосновения, но, кажется, не проснулся. Неужели в самом деле настолько доверял Обито, даже на подсознательном уровне? Он не знал, чувствовать ли себя польщенным или заподозрить подвох.

Голоса на улице зазвучали громче, и буквально через несколько мгновений проем в палатку распахнулся, пропуская внутрь чью-то фигуру. Обито поморщился от яркого света и поспешно натянул на них с Какаши одеяло, прикрывая… все, что следовало прикрыть.

— Доброе утро! — послышался жизнерадостный голос Наруто.

Обито ответил недовольным ворчанием и заслонил глаза рукой.

— О, вы еще спите? — кажется, мальчишка смутился.

— Уже нет.

Какаши, разумеется, мог и дальше делать вид, что появление Наруто его не разбудило, но Обито отчетливо чувствовал, как его губы растянулись в усмешке. Предатель. Это его ученик застал сенсея в несколько компрометирующем положении, так почему бы ему самому и не иметь с ним дело?

Разговаривать с Наруто, не встав с постели, было исключительно неловко, но предстать перед ним практически в чем мать родила тоже казалось не самым подходящим вариантом.

— Я могу тебе чем-то помочь, Наруто-кун? — негромко поинтересовался Обито, тщательно делая вид, что принимать гостей в таком виде для него обычное дело.

— Н-нет, — Наруто запнулся. — Я принес…

Он кивнул на сверток, который держал в руках. Скорее всего, в нем была сменная одежда — вовремя, чего, правда, не скажешь о самом появлении мальчишки.

— Если тебя не затруднит, положи, пожалуйста, вон туда, — Обито кивнул в сторону ящиков.

Наруто послушно выполнил просьбу. Хороший мальчик.

— А Какаши-сенсей?..

— Он спит, — не моргнув глазом соврал Обито.

Наруто глупо похлопал ресницами, очевидно, не зная, как себя вести в такой ситуации. Какаши, кажется, едва сдерживал смех, что, безусловно, было очень зрело с его стороны. Обито подавил настойчивое желание закатить глаза. С этим миром определенно было что-то не так — разумеется, помимо очевидного.

— Эй, минуточку, — мгновение спустя воскликнул Наруто с почти нездоровым энтузиазмом. — Он ведь сейчас без маски, да? Я прав?

По всей видимости, ученики Какаши не удостоились великой чести лицезреть его лицо. Интересно, они тоже строили на эту тему догадки, одна нелепее другой, как Обито в годы обучения в Академии? Даже если так, он сомневался, что его могли перещеголять в оригинальности. Было время, когда он твердо считал, что под маской Какаши скрывалась… с другой стороны, не важно. Для его же здравого рассудка, он не будет вспоминать свои теории.

— Прости, боюсь, это исключительная привилегия лучшего друга, — ответил Обито с улыбкой, бесцеремонно похлопав Какаши по торчащей из-под одеяла макушке.

Происходящее начинало подозрительно напоминать фарс, но настроение этим утром было на редкость хорошим, и не хотелось отказывать себе в невинном в общем-то ребячестве.

Наруто надулся, однако, похоже, не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы продолжать разговор в том же духе. Жаль. Впрочем, Обито надеялся, что у него будет еще шанс узнать сына Минато-сенсея поближе.

— Я… тогда пойду, наверное, — прозвучало несколько неуверенно.

— Иди, Наруто-кун, — Обито решил сжалиться над ребенком. — Я передам Какаши, что ты заходил.

Наруто пробормотал что-то невразумительное в качестве прощания и спешно удалился. Подождав еще пару минут в тишине, Обито откинул одеяло и сел на футоне.

— Весело было? — сухо поинтересовался он у Какаши.

— А тебе? — тот перевернулся на спину и довольно потянулся.

Обито на несколько секунд забыл, о чем вообще был вопрос. Весьма некстати напомнил о себе тот факт, что последние его отношения, если их можно было так назвать, были очень и очень давно. Интересно, Какаши намеренно над ним издевался? Выдавив из себя натянутую усмешку вместо ответа, Обито несколько поспешно поднялся с футона и отошел к ящикам — все равно стоило взглянуть, что там оставил для них Наруто. К счастью, его тактическое отступление никак не прокомментировали.

Как и ожидалось, в свертке обнаружились два комплекта униформы, пара фляг с водой, и… потрепанная книжица в ярко-оранжевой обложке. Обито поднес ее поближе к глазам, пытаясь разглядеть название. Лучше бы он этого не делал. Зачем, ради всего святого, Наруто притащил им порно? Гетеросексуальное порно. За авторством Джирайи. Если это был намек, то какой-то уж очень странный.

— Какаши, что это? — поинтересовался Обито, выразительно помахав книжкой в воздухе.

Он мог поклясться, что на лице Какаши проступил едва заметный румянец. Вот это определенно было интересно. Он даже не знал, что забавляло его больше — мысль о том, что Какаши время от времени развлекался довольно-таки низкопробной порнухой, или то, что об этом пристрастии знал Наруто. И не просто знал, а еще и считал, что сенсей никак не обойдется без заветного чтива.

— Ича-Ича? — Обито сощурил глаза. — Серьезно?

Какаши на мгновение поднял взгляд к потолку.

— Это хорошее порно, — он пожал плечами, всем видом стараясь показать, что ничего особенного в этой теме не было.

— Какаши, я могу написать порно лучше.

— Я бы послушал, как это у тебя получится.

На этот раз краснеть пришлось Обито. Он как-то особенно живо представил себе, как вслух зачитывает Какаши избранные моменты из эротической прозы собственного сочинения… вот только он сомневался, что в реальности все закончилось бы также, как в его фантазиях. Обито покачал головой и отложил книжку в сторону, деликатно решив замять разговор.

По правде сказать, он не вполне понимал странных отношений, что как-то сами собой установились между ним и Какаши. Вместе им было… на удивление легко и так привычно, будто последние семнадцать лет они не провели порознь. Вот только и семнадцать лет назад между ними все было совершенно иначе. Может быть, Какаши в самом деле считал Обито своим лучшим другом, но они уж точно не были дружны, не в привычном смысле слова. Так откуда все это взялось?..

С другой стороны, а имело ли это значение? Человеческие отношения редко поддавались логике, и, по правде сказать, он был рад, что между ними все складывалось именно так. Проще было не жалеть о принятом решении — остаться в этом мире, не пытаться искать пути назад.

Обито потер лицо руками. Было не слишком приятно осознавать, что он, наверное, малодушно выбирал путь наименьшего сопротивления. Но… слишком много горечи и пустых надежд он оставлял за спиной. Так ли зазорно было воспользоваться шансом начать все с чистого листа?

— Все в порядке? — тихо спросил Какаши, похоже, заметив перемену настроения.

Обито перевел на него взгляд. Нет, «все» в порядке определенно не было, да и с чего бы? У него толком не было времени психологически адаптироваться к ситуации, и сомнения нет-нет да поднимали голову. И все-таки… в этот момент отчаянно хотелось верить, что его жизнь здесь действительно может измениться к лучшему.

— Все хорошо, — уверил он. — Просто слишком много думаю.

Несколько мгновений Какаши вглядывался в его лицо — возможно, пытаясь решить, был ли он искренен. Затем его взгляд потеплел.

— Хорошо, — сказал он и, едва заметно улыбнувшись, добавил. — Хоть в чем-то ты изменился.

Обито невольно рассмеялся. В самом деле, куда делся мальчишка, который сначала действовал, а потом уже думал? Ему бы, наверное, не помешало найти золотую середину. Он покачал головой и бросил Какаши его униформу — предварительно убедившись, что выбрал нужную. Вряд ли ему пошла бы маска.

— Одевайся. Помню, ты обещал ввести меня в курс дела.

— Обещал, — кивнул Какаши. — И, думаю, лучшего времени для этого не будет.

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Эгоист (Не стоит торопить вечность)

Название: Эгоист (Не стоит торопить вечность)
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG
Жанр: ангст, драма
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

A/N:
Я знаю, что в четвертом датабуке официально заявлено, что плата за использование риннэ тенсей — смерть, однако из самой манги/аниме этот вывод не обязательно следует (в особенности в части, где Конан беспокоится, что Нагато не выживет, так как почти исчерпал запас чакры); так что да, вольное обращение с каноном, но не более вольное, чем позволял себе Кишимото.

Фик можно считать сиквелом к Имитации, а можно читать как отдельностоящую работу.


Однажды возникнув, идея отказывается его покидать. Это безумие — он не знает, есть ли хоть малейший шанс на успех, и даже попытка осуществить задуманное подвергнет угрозе жизнь его бывшего ученика, но… Где-то в глубине души Какаши всегда был эгоистом.

Наивно было думать, что рано или поздно он сможет смириться, отпустить. Груз на душе не стал легче за семнадцать лет, и только тяжелее — за последующие восемь. У него нет сил нести его и дальше.

То, что он собирается осуществить, не только эгоистично — жестоко. Там, за гранью, Обито наконец-то с Рин, он счастлив…

Он мертв.

Пусть Какаши точно знает — на той стороне нечто большее, чем пустота, но это не другой мир и не новое начало. Там нет счастья. Покой, возможно, но не более того.

Этого аргумента оказывается довольно, чтобы переступить через последние сомнения.

Как только представляется возможность, Какаши останавливает Саске для разговора. Он не тратит много времени на объяснения, его просьба проста, прямолинейна. В глазах Саске понимание — не только того, что он хочет, но и что движет им. Его бывший ученик действительно наконец повзрослел.

— Это опасно, — говорит Саске. — Моей чакры должно хватить, но без тела…

Какаши не думает, что хоть кто-то по настоящему осознает все возможности и ограничения «риннэ тенсей» — как много способна дать техника, и что она потребует взамен. Риск колоссален, но если Саске пойдет на такой шаг, это будет его выбор и его жертва. Не значит, что в случае провала Какаши не будет винить себя, но к этому он даже слишком привычен.

— У меня все еще есть пепел, — отвечает он.

Саске смотрит на него долго, внимательно, затем кивает:

— Я сделаю это.

Возможно, он тоже по-прежнему ищет искупления. Не так и не перед теми, но Какаши не посмеет ему об этом сказать.

***

Все проходит на удивление гладко. Саске едва держится на ногах, в его волосах — седина, но он жив, и техника сработала, и это куда больше, чем Какаши смел надеяться.

Саске уходит почти сразу, пусть каждый шаг дается ему с трудом — понимает, что в такой момент чужое присутствие неуместно.

Процесс еще не завершен. Тело Обито формируется из сонма зеленых искр — медленно, на клеточном уровне. Если бы Какаши присмотрелся, он увидел бы, как образуются кости и мышцы, и кожа. Проходит не меньше десяти минут — невыносимо долго, но вот наконец-то Обито вновь перед ним, живой. Он, кажется, ничуть не изменился с того момента, когда Какаши видел его в последний раз, восемь лет назад, только волосам вернулась привычная чернота, и вместо томоэ шарингана — обычные темные радужки. Отчего-то не возникает сомнений — единожды отданная сила потеряна навсегда.

Обито моргает и смотрит на него растерянно. Какаши протягивает ему юкату.

— С днем рождения, Обито, — говорит он первое, что приходит в голову.

Февраль уже перевалил за середину, он опоздал немного, но это не имеет значения. То, что произошло сейчас, тоже рождение — в определенном смысле.

Обито накидывает кимоно на плечи, едва прикрывая наготу. Затем — Какаши ясно видит момент, когда осознание случившегося приходит к нему. Растерянность сменяется шоком, затем гневом и горькой, почти детской обидой.

Какаши игнорирует неприятное чувство в желудке.

— Ненавижу тебя, — цедит Обито сквозь зубы, прожигая его взглядом. — Зачем?..

— Я люблю тебя, — отвечает он просто.

— О.

О. Кто сказал, что только для Учиха любовь может быть сродни одержимости? Что только им позволено совершать опрометчивые, глупые поступки, перевернуть мир и пойти против законов природы — только из-за невозможности пережить потерю любимого и двигаться дальше?

— Ты мог бы сказать раньше, — тихо говорит Обито.

— Когда?

Когда всеми силами пытался заставить себя сражаться в полную силу, чтобы не допустить еще больше смертей? Когда убеждал себя, что мальчишка, чей образ он любил столько лет, действительно мертв и больше никогда не вернется? Или когда осознал наконец, что чувства к Обито никуда не ушли, что он любит его и таким — разбитым и сломленным, может, любит даже сильнее, потому что сам сломлен тоже?..

— Когда было еще не поздно.

— Сейчас не поздно. Уже — не поздно.

Обито смотрит на него с чувством, похожим на жалость. Какаши первым готов признать, что жалок в этот момент. Но что с того? Момент, когда это еще могло его беспокоить, прошел давно — тогда, когда он впервые всерьез задумался над осуществлением безумной идеи. Быть может, даже раньше.

Какаши протягивает руку, чтобы коснуться Обито — только убедиться, что тот действительно здесь, не плод воображения и не иллюзия. Он так часто ошибался.

Обито отстраняется, и на мгновение рука Какаши замирает в воздухе, прежде чем он опускает ее обреченно.

— Мне жаль, — едва слышно произносит Какаши.

— Нет, — Обито сжимает руки в кулаки и, кажется, с трудом сдерживает злость. — Нет, тебе не жаль. Ты вырвал меня из Рая и вернул обратно в Ад. И тебе не жаль.

Какаши не может сдержать дрожи. Воспоминания прошлого все еще болезненно яркие, даже после стольких лет — безумный взгляд Обито и глухое презрение к миру в его словах. С чего Какаши взял, что раскаяние избавило его от ненависти к этой реальности?

— Неужели там было настолько лучше?

Он не говорит: «Ты всегда можешь вернуться». Смертельно боится, что Обито именно так и поступит.

— Лучше, чем была вся моя жизнь, — в голосе больше нет гнева, только пустота.

— Ты знаешь, — говорит Какаши тихо, отчаянно надеясь, что он сможет донести до Обито смысл его слов. — Это место не должно быть Адом. Когда ты не один…

Обито прикрывает глаза, и его губы изгибаются в полуулыбке — чуть насмешливой, не слишком приятной.

— Старая песня. Ты теперь тоже не один. Только не делай вид, что все это ради меня.

Какаши не знает, что сказать в ответ. Вновь расписаться в собственном эгоизме? В неумении справляться с потерями? В конечном итоге, у него было только два пути: вернуть Обито или последовать за ним. Это не был вопрос правильного выбора.

Он принял свое решение, пусть теперь и не знает, что делать с последствиями. Это не то, что можно просто исправить, да он и не хочет — нет, не может, и не даст Обито, если только это будет в его силах.

Какаши опускает голову. Отчего-то в этот момент безумно хочется сбежать — от ответственности, от необходимости искать нужные слова. Он никогда не считал себя трусом, вот только, похоже, был им всегда, когда дело касалось чувств.

Он инстинктивно делает шаг назад, но Обито удерживает его — сильные пальцы сжимаются на запястье.

— Знаешь, я не вправе тебя осуждать, — звучит тихо, непривычно мягко.

Какаши поднимает взгляд. Обито смотрит на него устало, чуть насмешливо. Понимающе.

— Там, на той стороне — вечность, — продолжает он. — Я все равно вернусь туда, рано или поздно. А пока… если так хочешь, подожду с тобой. Похоже, ты все-таки не в состоянии позаботиться о себе сам.

Какаши чувствует, как большой палец Обито скользит по коже его запястья — своеобразный намек на ласку, и наконец-то узел на сердце — не распускается, ослабевает.

У них теперь есть время, и пусть Какаши всегда был эгоистом, он сделает все, чтобы Обито жил, а не дожидался конца. Он докажет, им обоим — не стоит торопить вечность.

@темы: Naruto, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 6/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Глава 6

Глава 6

Солнце уже опустилось за горизонт, когда Обито с Какаши добрались до палатки — которую, судя по всему, им предстояло делить. Новости о тяжелом состоянии Тсунаде-сама вынудили их отложить все обсуждения на другой день. В отсутствие Хокаге никто не решался взять на себя ответственность за организацию работ по восстановлению деревни, более того — некому было заняться легальным положением Обито. Сохранит ли он при таком раскладе свой ранг или хотя бы статус ниндзя? Какова будет официальная версия его появления? Стоило надеяться, что пока и Чоуджи, и Наруто с Сакурой хватит ума держать язык за зубами относительно реальных обстоятельств дела. Пожалуй, Обито следовало быть осмотрительнее в раскрытии информации… с другой стороны, ситуация была беспрецедентной, и едва ли на этот случай существовал протокол — стоило спросить Какаши, тот наверняка знал.

Если Тсунаде-сама не очнется в ближайшие дни, неизбежно встанет вопрос о назначении исполняющего обязанности Хокаге, а до тех пор, похоже, Обито по умолчанию поручили Какаши — видимо, тому доверия было больше, чем Старейшинам.

Зайдя в на удивление просторную палатку, Обито мельком оглядел убранство: широкий футон, несколько коробок неопределенного назначения, сваленные у дальней стены, незажженная масляная лампа. Негусто. Обито стянул с себя форменный жилет и небрежно кинул его поверх коробок. Сандалии и амуниция отправились примерно в том же направлении. Какаши, вошедший в палатку мгновение спустя, покосился на такую вопиющую неаккуратность с явным неодобрением, которое Обито проигнорировал со всем тщанием.

— Я так понимаю, сразу лечь спать не вариант? — спросил Обито, устроившись, скрестив ноги, на краю футона.

День вышел насыщенным — эмоционально куда больше, чем физически, и усталость уже брала свое. Обито подавил зевок.

— Скоро, — ответил Какаши, наклоняясь, чтобы зажечь лампу.

Полумрак палатки развеял мерный теплый свет огня. Обито несколько мгновений гипнотизировал его взглядом, едва не пропустив момент, когда Какаши опустился на футон рядом с ним. Повисло молчание.

— Есть несколько проблем, решение которых я не хотел бы откладывать на завтра, — произнес Какаши спустя пару минут.

— Например?

Какаши запустил пальцы в волосы, взлохмачивая и без того непослушную шевелюру. Что бы его ни беспокоило, он явно не горел желанием поднимать эту тему.

— Ты собираешься возвращаться?

Обито вздохнул и уставился в стену палатки. Надо было отдать Какаши должное, он не стал ходить вокруг да около — этот момент действительно следовало прояснить в первую очередь. Толку было вводить Обито в курс дела, интегрировать в жизнь деревни, если он намерен был исчезнуть без следа через несколько дней? На месте Какаши он думал бы в том же направлении, вот только… практически с самого момента осознания произошедшего, в одном он не сомневался: дорога домой ему заказана.

— Я… нет, — Обито покачал головой. — Я ведь объяснил, как работает техника. По сути, я «заблудился» в пространстве, где отсутствуют какие-либо ориентиры. Пытаться найти путь обратно слишком рискованно.

— Ты говоришь так, будто тебя это совсем не беспокоит. Должны же быть способы…

— Хочешь от меня избавиться? — усмехнулся Обито, бросая на Какаши косой взгляд.

Тот казался раздосадованным его словами.

— Нет, — Какаши тряхнул головой. — Но там твой дом…

Дом. Как много в этом слове, вот только что оно значило для него? Пустые стены его дешевой квартиры на окраине Конохи? Так он не лишался большего, чем все жители деревни за один этот день. Сама Коноха? Не здания, но люди?.. А была ли для него разница — в этом или другом мире? Люди оставались теми же, а связи…

— Я не так многое оставляю позади, Какаши. У меня нет семьи, близких друзей. И даже те, кто однажды что-то значил, давно ушли из моей жизни. С тем же успехом я мог бы уехать жить в другую страну, ничего бы не изменилось.

В палатке воцарилась тишина. Казалось, Какаши задумался над его словами, а, может быть, просто не знал, что сказать. Обито снял протектор, чтобы чем-то занять руки. Металлическая пластинка была испещрена мелкими царапинами — следовало, пожалуй, ее заменить, пока он не начал выглядеть как нукенин.

— А мы… — начал Какаши неуверенно, будто не знал, стоит ли продолжать. — Ты и я, мы не были?..

Он не закончил, но вопрос был очевиден. Обито безрадостно усмехнулся.

— Были ли мы близки? Брось, Какаши. С тех пор, как ты ушел в АНБУ, мы, кажется, сделали все, чтобы друг друга игнорировать.

По разным причинам — Обито не хотел навязываться, только не снова, а Какаши… Какаши, как и всегда, бежал от привязанностей.

Нелепо, что теперь он казался удивленным его словами. Должно быть, недавние слезные объятия создали превратное впечатление об их отношениях.

— Обито… — прозвучало почти потерянно.

Обито сдержал раздраженный вздох. Он сам не мог понять, на что злился в этот момент. Но разве его вина была в том, что у них ничего не вышло? Разве он не старался достаточно?

— Было время, — произнес он ровно, — после твоего назначения джоунином — тогда я думал, мы сможем сработаться.

Обито хорошо помнил, как тяжело поначалу воспринял повышение извечного соперника — вероятно, именно это побудило Минато-сенсея впервые за все время вмешаться в их отношения, рассказать о том, о чем этичнее было бы умолчать. История Какаши изменила мнение Обито о нем — не кардинально, но достаточно, чтобы дать ему шанс, присмотреться поближе, увидеть личность за внешней холодностью и высокомерием и научиться наконец хоть немного сдерживать свой порывистый нрав. Интерес иного рода пришел позже, месяцы спустя, когда заявило о себе несколько запоздалое половое созревание, ну а потом… о том, что было потом, он не хотел вспоминать.

— Мы были слишком разными, — продолжил Обито, пока его мысли окончательно не ушли в нежелательном направлении, — но чаще это нам даже помогало. Мы… уравновешивали друг друга, я думаю. Сыграло, конечно, свою роль и то, что я наконец-то активировал шаринган и перестал ощущать постоянное давление со стороны клана.

Обито потеребил порванный рукав джемпера. Говорить об их отношениях с Какаши было… странно. Тот год стал переломный для его чувств, и умом он понимал, что не Какаши изменился за то время, лишь восприятие Обито, и все же…

— Потом умерла Рин. Минато-сенсея назначили на пост Хокаге, — описать то, что произошло между этими двумя событиями, у него все равно не нашлось бы слов, да и ни к чему было Какаши об этом знать. — Ты ушел в АНБУ. Конец истории.

Обито на мгновение прикрыл глаза. Когда-то он жалел об упущенных возможностях, позже убедил себя, что шансов на настоящую дружбу, не говоря уже о чем-то большем, не было вовсе. Так казалось проще.

С тихим шорохом Какаши поднялся с футона и опустился на колени напротив Обито, сжал его руки в своих. Его ладони был сухие и теплые, чуть шершавые от мозолей.

— Обито, — в голосе Какаши сквозило тихое отчаяние. — Я считал тебя своим лучшим другом. До сих пор считаю.

Он смотрел на Обито глазами побитой собаки, лишь усиливая царящее в душе того смятение. Вместо радости или хотя бы облегчения признание вызвало лишь вспышку гнева — иррациональную, казалось, ничем не оправданную.

— Видимо, тебе потребовалось пережить мою смерть, чтобы это осознать.

Какаши дернулся будто от удара. Он отпустил руки Обито и отстранился на несколько сантиметров.

Гнев мгновенно погас, уступая место стыду. Разве честно было ожидать от Какаши ответа за чужие чувства и решения?

— Прости, — Обито опустил глаза, разрывая зрительный контакт. — Это было жестоко с моей стороны.

— Нет, — руки Какаши сжались в кулаки. — Ты прав. Твоя смерть… изменила меня. Я слишком беспокоился о долге, протоколе, репутации, что забывал о ценностях куда более важных. Знаешь, на той самой миссии ты сказал мне: «В мире шиноби тех, кто нарушает правила, называют мусором, но те, кто не ценит товарищей — хуже мусора», а я… только потеряв тебя, я осознал, насколько ты был прав.

Обито шумно выдохнул. Было почти физически больно смотреть на то, как Какаши топит себя в чувстве вины. Не стоило и сомневаться, что тот только что слово в слово повторил фразу, сказанную — сколько? Семнадцать лет назад? Наверняка твердил про себя раз за разом, пока она намертво не врезалась в память.

— Никто не виноват в том, что у нас ничего не получилось, Какаши. Ни в этом мире, ни в другом. В тринадцать мы оба были глупыми детьми, слишком замороченными — гордостью, соперничеством, ложными убеждениями. Нам просто не хватило времени вырасти — вместе.

Обито помолчал немного. Он мог бы закончить на этом, подвести своеобразный итог всем их отношениям, но… может быть, им обоим сейчас не помешала бы хоть призрачная надежда — на то, что все еще может измениться к лучшему.

— Нам дан второй шанс, — Обито улыбнулся — надеялся, что вышло ободряюще. — Я никуда не денусь, знаешь.

Они были нужны друг другу. С трудом верилось, но, кажется, Какаши действительно стремился к близости между ними не меньше самого Обито. Означало ли это, что у них могло что-то получиться в том, другом мире — который он оставлял позади? Возможно. Но продолжать мучить себя несбывшимся и несбыточным было глупо, да и излишне жестоко.

Обито почти смирился с тем, что не вернется в родную реальность, и сама легкость принятия тоже говорила о многом, если бы ему хватило храбрости задуматься над этим всерьез. Он мысленно обвинял Какаши в том, что тот бежал от чувств, но разве сам сейчас не занимался тем же? Чего он на самом деле боялся — того, что его любовь окажется миражом и самообманом, или что его отвергнут и здесь?

— Завтра утром мы введем тебя в курс дела, — сказал Какаши, отрывая его от непростых размышлений. — Ситуация сейчас неоднозначная.

— Понял.

— Остались еще вопросы, на которые я хотел бы получить ответ, — Какаши со вздохом поднялся на ноги. — Но это подождет. Сегодня был тяжелый день, но завтра будет немногим легче. Постарайся выспаться.

Обито покосился на футон, на котором сидел. Второго в палатке не было, спального мешка — тоже. Спать на полу было как-то нелепо, да и для шиноби делить постель с товарищем, в общем-то, было в порядке вещей — вот только совсем не в том смысле, который невольно приходил в голову при мысли о них с Какаши.

— Обещай не воровать одеяло, — усмехнулся Обито, в кои-то веки более-менее успешно скрывая смущение.

— Обещаю, — прозвучало как-то совершенно неубедительно.

Стараясь даже не смотреть в сторону Какаши, Обито стянул с себя штаны и джемпер. Поспешно и не слишком аккуратно сложив вещи, он отодвинул их подальше от футона, затем забрался под одеяло и, накрывшись почти с головой, отвернулся к стене палатки. По его мнению, это был вполне неплохой способ избежать потенциальной неловкости.

Несколько минут он слушал шаги Какаши и шорох одежды. Затем погас свет. Обито не открывал глаз и старался дышать ровно — он знал, что едва ли обманет этим Какаши, но надеялся, что тому хватит такта ему подыграть.

Спустя некоторое время Обито почувствовал, как Какаши осторожно опустился на край футона, лег рядом, потянув на себя край одеяла. Они не касались друг друга, но Обито все равно слишком явственно ощущал тепло чужого тела.

— Спокойной ночи, Обито, — мягко произнес Какаши.

На секунду дыхание Обито прервалось, застревая в горле. Он ничего не ответил. Сон еще нескоро пришел к нему в эту ночь.

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 5/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: (временная канонная) смерть персонажа
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Глава 5

Глава 5

Приветствовать возвращение Наруто собралась, кажется, вся деревня: шиноби и гражданские, взрослые и дети. Обито пока не видел никого из знакомых, и слава богам — он не был уверен, что готов к подобным встречам.

Чоуза практически сразу отправился на поиски сына, оставив их с Какаши вдвоем. На языке Обито вертелись десятки вопросов, но он старался смирить любопытство — сейчас было не время и не место для расспросов. И все-таки он не мог не гадать, каким окажется сын его сенсея. Сколько ему было лет? В родной реальности Обито Минато и Кушина поженились, когда ему только исполнилось тринадцать, и если их миры не отличались кардинально, — а он решил исходить именно из этого, Наруто не мог быть старше семнадцати. Скорее всего, младше, но едва ли намного — каким бы сильным шиноби он ни был, возложенное на него бремя и так казалось слишком тяжелым для подростка.

С другой стороны, а что Обито знал о мире, в который попал? Во время Третьей Войны Шиноби дети становились рядовыми солдатами. Какаши получил ранг джоунина в тринадцать, и пусть он был тысячу раз гением, военное время тоже сыграло свою роль. То, что в реальности Обито был мир, вовсе не значило, что здесь ситуация обстояла так же.

У него толком не было времени проанализировать ситуацию с учетом новой информации, но сейчас он не мог не задаваться вопросом: а была ли вообще связь между нападением на Коноху главы Амегакуре и смертью Кушины?

И... что произошло с Минато-сенсеем? Тот не оставил бы пост Хокаге так рано, не по своей воле, а между тем назначение Тсунаде едва ли было недавним. Не хотелось предполагать худшее, но вариантов было не так много...

По толпе пробежал гул голосов, отрывая Обито от не самых приятных мыслей. Он поднял взгляд к границе прилегающего к деревне леса: из-за деревьев выступил шиноби, в котором Обито с легким удивлением узнал Тензо, несущий на спине мальчишку-подростка — вне всякого сомнения, Наруто. Даже не зная о его родстве с Минато, не заметить внешнего сходства между ними было попросту невозможно.

«С возвращением!» — раздался чей-то выкрик, мгновенно подхваченный десятком голосов. Казалось, только тогда Наруто заметил всех тех, кто собрался его встречать. Голубые глаза — яркие, совсем как у Минато-сенсея — расширились в немом удивлении. Наруто неловко слез со спины Тензо и замер, потерянно оглядывая толпу.

— Он вырос, — тихо произнес Какаши, не глядя на Обито — вероятнее всего, даже не обращаясь к нему.

В этот момент в нем было какое-то особенное спокойствие, тихая гордость за ученика. Обито и предположить не мог, что Какаши может быть свойственно подобное выражение. Забавно, что ему потребовалось попасть в другой мир, чтобы осознать, как много он не знал о бывшем товарище — о человеке, которого любил.

Обито отвел взгляд. Мысль о любви сейчас казалась чуждой, неправильной. Знал ли он вообще, что чувствовал к этому Какаши? Кого любил на самом деле — личность, неизменную во всех мирах, или же образ, порожденный болезненными воспоминаниями?

Обито вздохнул и сдвинулся чуть вправо, почти касаясь плечом плеча Какаши. В своих чувствах он разобраться еще успеет, хотя едва ли это будет легко, но сейчас… сейчас хотелось сохранить хотя бы тот хрупкий мир, что установился между ними.

— Ай, не так сильно, даттебайо! — послышался недовольный вопль Наруто, буквально атакованного восторженными детьми, первыми желающими узнать подробности его «приключения».

Обито невольно усмехнулся и заметил вполголоса:

— Он, может, и выглядит копией отца, но характер, похоже, от матери.

— Точно, — сказал Какаши с улыбкой в голосе.

Ответная улыбка Обито вышла не слишком веселой. Наруто, казалось, действительно вобрал в себя черты обоих родителей, и, глядя на него, не получалось не думать о том, что Минато и Кушина его мира лишены были радости растить ребенка. Как бы они его любили! Трудно было забыть плохо скрываемую тоску во взгляде Кушины, когда она смотрела на возящуюся с маленьким Саске тетушку Микото.

Занятый собственными размышлениями, Обито не сразу заметил розоволосую куноичи, с решительным видом направлявшуюся к Наруто.

— Сакура-чан, — пробормотал тот с неприкрытым обожанием в голосе — кажется, именно с таким чувством в свое время сам Обито произносил имя Рин.

— О чем ты только думал, болван?! — судя по тому, как согнулся пополам Наруто, рука у Сакуры-чан была тяжелой.

Обито с трудом подавил смешок.

— Тоже твоя ученица? — спросил он Какаши.

— Да, — кивнул тот. — Есть вещи, которые просто обречены повторяться из поколения в поколение.

Похоже на то. Рин, конечно, была куда… нежнее, но вот искреннее беспокойство за товарища в глазах Сакуры было до боли знакомым.

— Надеюсь, с третьим членом команды у них отношения получше, чем были у нас с тобой.

Обито не пропустил тени, набежавшей на лицо Какаши, как бы быстро тот ни вернул самообладание. Видимо, не так все просто было в отношениях его команды.

— Я думаю, они с Саем сработались, — прозвучал нейтральный — и насквозь фальшивый — ответ.

Обито молча покачал головой и перевел взгляд обратно на Наруто — Сакура сжимала того в крепком объятии, кажется, едва сдерживая слезы. В этот миг между ними была бесконечная нежность, пусть и лишенная романтической окраски, и вновь Обито невольно вспомнил о его собственном отношении к Рин — он ведь так и не перестал любить ее, пусть детская влюбленность со временем прошла. Возможно, у Наруто и Сакуры все будет иначе, было иначе — что он знал об их жизнях? Но почему-то ни на секунду Обито не сомневался, что эту глубокую связь они пронесут через всю жизнь.

Мгновение прошло, и Сакура отступила от Наруто, уступая место другим — друзьям, товарищам по Академии. Обито знал многих из них, хотя и не близко — наследников кланов Хьюга, Яманака, Нара. Даже Гай и его подопечный были среди них, и… наверное, глупо было рассчитывать, что хоть в какой-то из реальностей они изменили бы зеленому спандексу?

Обито смотрел на их счастливые лица и чувствовал себя до крайности неуместным. Не то чтобы он не был рад победе Наруто, но… разделить царящее вокруг воодушевление тоже не мог. Коноха была его домом в любой вселенной, вот только он сам был здесь чужим. Если бы не Какаши... как ни странно, с ним он чувствовал связь. Быть может, их объединяла взаимная потеря. Какаши потерял Обито этого мира с его смертью, но в родной вселенной Обито потерял Какаши тоже — когда их пути разошлись окончательно.

— Эй, Какаши-сенсей! — раздался громкий голос Наруто. — Я все-таки справился!

Какаши ответил ободряющей улыбкой, которую нетрудно было угадать, даже несмотря на извечную маску, но так и не сдвинулся с места, чтобы подойти ближе — будто не желал покидать Обито.

Толпа вновь зашумела, и кто-то первым подхватил Наруто на руки, тут же поддержанный другими. Через мгновение уже десятки рук подкидывали мальчишку в воздух, гудящий от слившихся воедино восторженных криков.

— Кто бы мог подумать, что из тебя выйдет хороший учитель, — заметил Обито с несколько наигранной беспечностью в голосе.

— Боюсь, моей заслуги тут немного, — ответил Какаши, по-прежнему улыбаясь.

Он… выглядел счастливым. Впервые за все время, что Обито знал Какаши — в этом мире или в другом, тот выглядел по-настоящему счастливым. Наверное, следовало быть благодарным хотя бы за это, но все же осознание горчило. Было ли ему легче, пусть немного, в этой реальности? Мог ли Обито сделать хоть что-то, чтобы… Нет, хватит, подобными размышлениями он только сделает себе больнее. Толку было жалеть об упущенных возможностях теперь?

Обито не знал, сколько времени прошло, прежде чем энтузиазм толпы наконец иссяк, и Тензо мягко, но настойчиво принялся разгонять людей по наскоро установленным палаткам. Многие из них буквально валились с ног от усталости, иным не помешал бы медик, да и сам Наруто был не в самой лучшей форме.

Минут через пятнадцать площадка у леса наконец опустела — остались лишь Наруто, Сакура, Тензо, Какаши и сам Обито. Он чувствовал себя до крайности неуютно, но уйти вместе со всеми тоже не мог — понятия не имел, какой у него был статус в сложившейся ситуации.

Обито скрестил руки на груди, тщетно пытаясь скрыть неловкость. Теперь, когда затеряться среди толпы было невозможно, он мгновенно оказался под прицелом чужих взглядов: настороженного — Тензо, любопытного и отчего-то самую малость тревожного — Сакуры. Наруто заметил его последним, кажется, еще немного дезориентированный свалившимся на него вниманием.

— Эй, эм… что вы здесь… почему не?.. — Наруто неопределенно махнул рукой; должно быть, прямо спросить, отчего он до сих пор был здесь, казалось ему грубым.

— Ты похож на отца, — выпалил Обито совершенно не подумав.

Ничего умнее в его голову, разумеется, не пришло. И как он умудрялся не разбалтывать вражеским ниндзя все секреты родной деревни? С другой стороны, даже это было лучшим началом, чем: «Привет, меня зовут Учиха Обито, и я попал сюда из параллельного мира» — тем более, эту карту он уже использовал.

Какаши сдавленно кашлянул, похоже, намекая Обито, что тот ляпнул что-то не то — ничего удивительного, между прочим. Наруто же просиял.

— Вы знали моего отца? — воскликнул он возбужденно.

Потрясающе, он сам загнал себя в ловушку. И как Обито должен был объяснить это? Он бросил косой взгляд на Какаши. Тот выглядел настолько неловко, что, кажется, не заметить не мог даже Наруто — который, Обито уже понял, был далеко не самым наблюдательным человеком.

— Все в порядке, Какаши-­сенсей! — утешил Наруто. — Я все знаю! Я знаю, что Четвертый был моим отцом!

Подразумевая, что он не знал об этом раньше? Обито послал вопросительный взгляд Какаши, но тот в ответ лишь покачал головой. Похоже, это была еще одна проблема, которую им предстояло обсудить позже — он уже потерял им счет.

— Твой отец... — начал Обито, взглядом спрашивая у Какаши разрешения продолжать; спустя мгновение раздумья тот кивнул, — он был моим сенсеем... после Академии.

— Но... — Наруто недоуменно хлопнул глазами. — Я думал, только Какаши-­сенсей...

Какаши потер правый глаз.

— Боюсь, пока тебя не было, произошло еще нечто непредвиденное.

— Что?! Все в порядке? Никто ведь не пострадал?

— Никто не пострадал, — ответил Какаши, но ничего больше не добавил, явно предлагая Обито объясняться самостоятельно.

Не сволочь ли? Обито послал Какаши уничижительный взгляд.

— Тогда что случилось?

Обито подавил обреченный вздох.

— Дело в том, что я... — он неловко потер шею; всемилостивые боги, хотелось верить, что ему не придется объяснять ситуацию хотя бы еще раз. — Я... случайно попал сюда из другого мира?.. И, я так понимаю, в этом я... в общем, мертв.

Наруто приоткрыл рот в немом удивлении.

— Круто! — воскликнул он через мгновение, затем смутился. — В смысле, не круто, что вы умерли, конечно, но... как вам это удалось? Вы можете сделать это снова?

— Об этом, Наруто, нам стоит поговорить потом, — ровно произнес Какаши, утихомиривая энтузиазм ученика.

Наруто несколько разочарованно кивнул. Через секунду, однако, на лице его отразилось внезапное озарение.

— Эй, значит вы тот самый Учиха, который отдал Какаши­-сенсею свой шаринган?

Свой... что? Обито лишь краем сознания отметил, как нахмурился Тензо, а Сакура в шоке прикрыла рот рукой.

— Что? — только и смог произнести Обито, переводя взгляд на Какаши. — Какаши, что?..

Какаши вздохнул.

— Это так, — произнес он устало. — Мне было тринадцать, когда я потерял свой левый глаз. Во время миссии к мосту Каннаби. Именно на это миссии, ты… Обито погиб. Перед смертью он отдал мне свой шаринган.

Какаши медленно открыл пересеченный шрамом глаз, обнажая алую радужку и три томоэ шарингана — Обито мгновенно почувствовал, как вспыхнул, резонируя, его собственный. Отчего-то невольно вспомнилось, как дернулся Какаши, стоило активировать мангекьо — боги, неожиданно это обретало смысл. Но, если Обито погиб во время миссии к Каннаби…

— Обито этого мира так и не активировал мангекьо шаринган, — будто читая его мысли произнес Какаши. — Это был я.

@темы: Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 4/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: (временная канонная) смерть персонажа
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Глава 4

Глава 4

На несколько мгновений в воздухе повисла тишина. Не сказать чтобы Обито ожидал иной реакции, но все-таки гнетущее молчание абсолютно не помогало его и без того расшатанному эмоциональному состоянию.

— Объяснись, — наконец произнес Какаши.

Обито потер шею, пытаясь скрыть внезапно охватившее его смущение. Что, если он все-таки поспешил с выводами и теперь выставит себя полным идиотом со своими «теоретическими выкладками»? С другой стороны, найдись происходящему более вменяемый вариант объяснения, Обито уж точно не отказался бы его выслушать.

— Это… займет время.

— Чоуджи, — окликнул Чоуза сына. — Надо встретить Наруто. Постарайся найти Ямато-сана, он лучше всего справится с задачей. Кацую-сама подскажет путь.

Чоуджи совершенно не выглядел довольным таким поворотом событий, но спорить не стал и лишь послушно кивнул. Было вполне очевидно, что его отсылали намеренно. Кто знал, какого рода информацию придется раскрыть в разговоре? Мальчишка был всего лишь чуунином, и, по-хорошему, и так уже услышал слишком много.

Дождавшись, пока Чоуджи и Кацую скроются из виду, Обито уселся, скрестив ноги, прямо на землю.

— Ну, — он почесал затылок, собираясь с мыслями. — С чего бы начать?

Чоуза счел нужным промолчать. Похоже, он заранее решил оставить себе роль молчаливого наблюдателя — во всяком случае, пока не получит достаточно информации, чтобы делать какие-то выводы. Разумно, но это оставляло весь разговор на них с Какаши, и Обито не мог сказать, что подобная перспектива казалась ему особенно привлекательной.

Какаши смотрел на него по-прежнему настороженно, только теперь к этому чувству примешивалась растерянность и… тень надежды, возможно? Обито не мог знать всех фактов, но не нужно было быть гением, чтобы догадаться: в этом мире его не было в живых, и при каких бы обстоятельствах ни произошла смерть, она явно затронула Какаши сильнее, чем можно было представить. Обито слишком хорошо знаком был с чувством вины, чтобы не заметить ее груза на плечах другого.

— Начни с того, как, по-твоему, стало возможным перемещение между мирами, — сказал Какаши — его голос звучал ровно и безэмоционально, но маска равнодушия все же давала трещину. — До сих пор о подобном никто не слышал.

Так было проще. Обито никогда не был силен в теории, куда чаще полагался на интуицию, а объяснять то, чего он сам до конца не понимал, было неблагодарной задачей, и все же — так было проще. По крайней мере, не приходилось иметь дела с клубком противоречивых чувств, даже начинать распутывать который было страшно.

— Это не совсем так, — покачал головой Обито. — Самое банальное запечатывание работает с карманными измерениями. Где, по-вашему, находятся все эти предметы? Масштаб, конечно, совершенно другой, но суть от этого не меняется.

Какаши медленно кивнул. Вполне вероятно, он задумывался об этом и раньше. Проблема была в том, что само существование возможности перемещаться между мирами еще не объясняло того, как это удалось Обито, и это был мешок со змеями, который он предпочел бы не открывать. Не то чтобы кого-то интересовали его предпочтения.

— Хорошо, допустим. Но как в параллельной реальности оказался ты? Полагаю, это не было намеренным…

— Нет, не было, — Обито потер бровь, пытаясь оттянуть момент объяснений. — Я сам до конца не уверен, как это произошло. У меня есть предположения…

— Поделись.

— Ты не слишком мне помогаешь сейчас, в курсе? Я не знаю, что случилось с Обито этого мира… — он не знал деталей и не был уверен, что хотел бы их услышать — гримасы боли, мелькнувшей на лице Какаши, было более чем достаточно. — Я не знаю, насколько похожи были наши судьбы, даже до определенного момента, но… когда мне было четырнадцать, я смог активировать мангекьо шаринган.

Во взгляде Какаши отразилось понимание — похоже, в этом их реальности не были различны. Обито почувствовал острый укол сожаления. Он не позволял себе и надеяться, что Рин могла быть жива в этом мире, и все же осознавать, что и здесь ей не удалось избежать ужасной судьбы, было тяжело.

— Ты должен знать, — продолжил Обито, глядя прямо на Какаши, — технику моего мангекьо. Камуи.

— Расскажи мне.

Какаши знал о технике, Обито видел это, но если он хотел услышать все от него…

— Камуи позволяет мне перемещать любые объекты материального мира, в том числе самого себя, в карманное измерение. Это удобно, когда нужно избежать атаки, переместиться на значительное расстояние, сократив дни в пути, уйти от преследования… что мне, собственно, и пришлось сделать на последней миссии. Это был рискованный шаг, у меня почти не оставалось чакры, но и выбора особо не было. Я… потерял сознание. Провел в измерении слишком много времени — часов десять, не меньше.

Обито замолчал, чтобы перевести дух. Он бросил короткий взгляд на Какаши, пытаясь оценить его реакцию. Тот выглядел задумчивым и едва ли не обеспокоенным услышанным, хотя отчего — предположить было сложно.

— Я знал, что измерение нестабильно, — продолжил Обито. — Там действуют иные правила. Пространство остается неподвижным лишь пять минут, не больше, затем оно… сдвигается. Как правило, это не имеет для меня принципиального значения, я нахожу выход по иным ориентирам, но они тоже, так или иначе, завязаны на пространственном соотношении измерений… Я не знал до сих пор, что параллельные реальности существуют вовсе, но, полагаю, наши реальности достаточно похожи, чтобы ориентиры оставались, по сути, теми же, и, видимо, в той точке пространства Камуи измерения, в которой я находился в момент выхода… ваш мир был просто ближе.

Обито развел руками. Объяснение получилось путанным, но более внятной версии он предложить не мог. Информации было мало, недостаточно для полноценной теории, но если он все-таки был прав, то… вернуться домой также, как он попал сюда, было невозможно. Обито не знал и не хотел даже думать о том, почему эта мысль не вызывала большей паники.

— Что думаешь, Какаши? — спросил Чоуза.

По его лицу невозможно было прочесть, поверил ли он сам сказанному. В отличие от Какаши, Чоуза не был эмоционально вовлечен в ситуацию и мог мыслить рационально, но вовсе не факт, что это сыграло бы Обито на руку — теория даже ему казалось несколько притянутой за уши. Между тем оказаться в руках Ибики (ну или того, кто занимал его должность в этом мире) не хотелось категорически.

— Пока не знаю, — ответил Какаши. — То, что он говорит, не лишено смысла, но в отсутствие доказательств это мало что значит.

— Мы могли бы обратиться к Иноичи, — осторожно предложил Обито. — Или, если это невозможно, к кому-нибудь еще из клана Яманака.

Он не был в восторге от мысли, что придется позволить совершенно посторонним людям копаться в его сознании, но если только это могло избавить от подозрений — что же, плата не казалась столь уж высокой.

К его удивлению, Какаши покачал головой.

— Не сейчас.

И почему?.. С другой стороны, привлекать еще больше ниндзя к решению проблемы, скорее всего, было не самым разумным вариантом.

— Ты мог бы задать вопрос, ответ на который могу знать только я… Обито, — не лучшее предложение, но других у него не осталось. — Хотя я не уверен, насколько наши воспоминания будут совпадать.

Какаши помолчал несколько секунд — вероятно, обдумывая, о чем именно стоит спросить.

— Ты помнишь, — произнес он мгновение спустя, — мы были еще совсем детьми. Минато-сенсей послал меня к тебе домой, позвать на обсуждение миссии к границе Кусагакуре. Я тогда заглянул в окно и…

Какаши, разумеется, не закончил, но Обито был более чем уверен, что правильно угадал момент, о котором шла речь. В конечном счете тот преследовал его долгие, долгие месяцы. Детская влюбленность в Рин была очаровательна в своей невинности, и воспоминания о ней он хранил как величайшее из сокровищ, но… некоторые эпизоды из памяти стереть все-таки хотелось.

— Я-поцеловал-фото-Рин, — пробормотал Обито неразборчиво, искренне надеясь, что хотя бы Чоуза не расслышит его слова. — Боги, Какаши, обязательно было вспоминать именно этот момент!

Он мог поклясться, что под маской уголок губ Какаши дернулся в намеке на улыбку. Несмотря на раздражение, Обито с трудом подавил желание улыбнуться в ответ. И вот почему Какаши сколько угодно мог вести себя как последняя сволочь, но на него все равно не получалось злиться всерьез дольше пары секунд?

Глупая шутка немного разрядила атмосферу, и все же… этого было недостаточно. Взгляд Какаши смягчился, но недоверие в нем оставалось по-прежнему. Обито мог рассказать всю историю их отношений, каждый постыдный секрет, и все равно ничего бы не изменилось. Он даже не думал, что на этом этапе Какаши и Чоуза действительно считали его самозванцем, но они не были также убеждены в обратном.

Какие еще доказательства он мог предоставить? Обито сильно сомневался, что предложение взглянуть на Камуи измерение будет встречено на ура. К тому же Какаши и так знал о действии техники, даже если вряд ли имел возможность изучить все ее нюансы. Минуточку. Если Какаши знал о его мангекьо, он наверняка и видел его.

— Есть кое-что, — неуверенно начал Обито, — кое-что, что, я думаю, убедит вас в моей личности.

Какаши вопросительно поднял бровь.

— Мангекьо шаринган. Рисунок каждого из них уникален…

Вот только знал ли об этом Какаши? Учиха не слишком спешили делиться информацией об их драгоценном додзюцу, в особенности о такой редкой манифестации. Но Какаши лишь кивнул, и Обито почувствовал толику облегчения.

— Ты ведь видел его, так?

— Видел.

— Я мог бы… показать?

Ни Чоуза, ни Какаши особого энтузиазма не проявили. В общем, не удивительно: шаринган был опасным оружием, а сейчас Обито предлагал добровольно заглянуть ему в глаза. Конечно, вздумай он напасть всерьез, угроза едва ли была бы меньшей.

— Вы должны знать, как сражаться против ниндзя, использующего шаринган, — продолжил Обито. — Если Чоуза будет находиться в моей слепой зоне, он избежит риска попасть под гендзюцу.

Какаши, похоже, всерьез задумался над предложением. Через некоторое время он молча кивнул и поднялся на ноги. Обито и Чоуза последовали его примеру.

Подождав, пока Чоуза окажется у него за спиной, Обито активировал шаринган. Глаза обожгло жаром, и мир вокруг привычно изменился, обретая едва ли не болезненную четкость. Он ощутил почти физически, как три томоэ трансформировались в причудливый рисунок мангекьо. Знакомая искра Камуи вспыхнула на грани сознания. Течение времени замедлилось, и только поэтому Обито заметил, как напряженно замер Какаши, как дернулась его рука — к чему? — прежде чем он смог сдержать порыв.

Прошло еще несколько мгновений — мучительно, неправдоподобно долгих, прежде чем Обито дезактивировал додзюцу, позволяя шарингану погаснуть.

Какаши закрыл глаза, устало выдыхая.

— Это он, Чоуза, — произнес он вполголоса. — Сомнений быть не может.

Одной проблемой меньше.

— Что мы будем делать дальше? — спросил Чоуза.

Какаши подошел к краю относительно расчищенной площадки и задумчиво уставился на запад.

— Наруто вот-вот вернется, — сказал он. — Его будут встречать как героя. Пожалуй, нам тоже стоит при этом присутствовать.

— Наруто… — медленно проговорил Обито. — Ты сказал, он сын Кушины-сан? И… Минато-сенсея?

— Так и есть. Его не было в твоем мире?

— Нет, — Обито покачал головой. — Кушина-сан приняла решение не рожать. Она… боялась ослабления печати.

Какаши несколько отсутствующе кивнул.

— Нам еще многое предстоит обсудить. Но позже. Сейчас я должен встретить своего ученика.

Ученика? Неужто кто-то доверил генинов Какаши? Обито подавил иррациональное чувство обиды на мироздание. Его самого к этому делу так и не допустили.

— Что делать мне?

Какаши обернулся к нему, смерил долгим и внимательным взглядом, будто что-то для себя решая.

— Ты пойдешь с нами, — сказал он наконец.

Обито не решился возражать. Чоуза уже устремился к западной границе деревни — оттуда, по всей видимости, следовало ожидать появления Наруто, но Какаши отчего-то медлил.

— Обито, — произнес он спустя несколько секунд неловкого молчания.

— Мм?

— Может быть, это эгоистично с моей стороны, но я рад, что ты здесь.

«Я тоже», — не сказал Обито, но, по какой-то нелепой причине, хотелось.
 

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Имитация

Кто достал всех какаоби? Кто? Правильно, Econstasne. На этот раз джен с намеком.

Название: Имитация
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши|Обито
Рейтинг: PG
Жанр: ангст, драма
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Какаши возвращается домой слишком рано — теперь, когда плащ Хокаге больше не давит на плечи. Он не жалеет, что оставил титул — это не было его призванием, мечтой, и все-таки в такие дни он все чаще ловит себя на мысли, что почти скучает по опостылевшей когда-то бумажной работе, отнимавшей едва ли не все свободное время — ныне оставшееся для горьких воспоминаний и пустых сожалений.

Какаши возвращается домой, и стоит ему подойти к двери, как та открывается сама собой — он даже не успевает достать ключи.

На пороге стоит Обито.

Снова.

В который уже раз?..

Несколько мгновений Какаши вглядывается в до боли знакомое лицо. То, что он чувствует в этот момент, не описать одним словом — это горечь и вина, презрение, разочарование.

Обито улыбается ему как-то вымученно и отступает в сторону, пропуская в дом.

— Обед почти готов, — говорит он.

Какаши гадает, почему не избавился от него до сих пор, но и сейчас не предпринимает попыток что-то изменить.

Он молча проходит на кухню, садится за стол. Неотрывно наблюдает за чужим присутствием. Движения Обито экономны и точны, он точно знает, где что лежит — посуда, приборы, нехитрые приправы.

Он ставит перед Какаши тарелку с чем-то не слишком привлекательным на вид и наверняка еще более отвратительным на вкус. Готовка никогда не была его сильной стороной.

Какаши вяло ковыряется в еде и по-прежнему не сводит глаз с Обито. Тот смотрит на него в ответ с бесконечной усталостью во взгляде — точным отражением его собственной.

Обито никогда не смотрел на него так.

— Знаешь, иногда мне кажется, выжившим куда тяжелее, — говорит Какаши, когда тишина становится невыносимой.

Разумеется, он знает. Не может не знать.

Какаши не раз задумывался о том, бывали ли в жизни Обито моменты, когда он хотел отправиться вслед за Рин, бросить все «благие намерения» изменить мир и постараться найти если не счастье, то покой на другой стороне.

Самоубийство — позор для шиноби, если только этим не смывается позор более страшный. Это внутренний запрет, перебороть который почти невозможно, и все же…

Обито молчит. Да и что он может сказать?

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает Какаши, полностью осознавая, что с тем же успехом мог задать вопрос самому себе.

Рассчитывать на ответ — глупо.

В глазах Обито — омерзительная жалость. К горлу Какаши подступает тошнота.

Это все ложь, ложь, жестокая насмешка, это не то, чего он хочет, только не так.

Чего он хочет… Он хочет попросить прощения — за то, что изменился слишком поздно, что не поддержал в нужный момент, не смог вовремя понять и так быстро опустил руки. Он хочет обнять — крепко, до боли, и никогда не отпускать. Он хочет… невозможного.

Какаши закрывает глаза и сосредотачивается на нити чакры, что соединяет его с теневым клоном.

Он чувствует ее разрыв почти физически, и «Обито» исчезает с легким хлопком, будто его и не было. Его и не было.

Воспоминания клона — дешевой имитации, подделки под «хенге», которую породило жалкое больное подсознание, заполняют разум: слишком много, слишком извращенно и сюрреалистично, слишком…

Ресницы Какаши влажные от слез, вот только старое оправдание больше не уместно.

Завидовать мертвым — страшно.

@темы: Naruto, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Помните, как я говорила, что Наруто толкает меня на странные вещи? Например, написать макси?.. И что последний раз такое было с Бэтфэндомом, да?

Так вот, случилась еще одна прискорбная штука, у меня был приступ креатива (я кое-кого виню, но этот кое-кто обо всем и так знает).
Последний раз это закончилось вот чем.
Сегодня жертвой моей любви стал Обито, потому что... моя любовь — страшная штука.

Вот.

Но результат креатива дефективно мил:



Бонус:

@темы: Naruto, crazy stuff appears

---

Там, где сердце 3/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: (временная канонная) смерть персонажа
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Глава 3

Глава 3

Искры чакры закручивались над деревней в гигантскую, хаотично вращающуюся воронку. Мерцающие зеленые частицы устремлялись к земле, скрываясь за осколками камней и бетона. Зрелище было настолько завораживающим, что Обито не сразу заметил, как одна из частиц метнулась к Какаши. Первым инстинктом было броситься наперерез неизвестной силе, защитить… только что? Тело? Он замешкался на долю секунды, но этого оказалось достаточно: искра вошла в грудь Какаши, окутывая его зеленоватым свечением.

Обито замер, не в силах двинуться с места. Где-то на периферии зрения он заметил, как Чоуджи дернулся было в его сторону, но был остановлен рукой отца.

Свет померк, и некоторое время ничего не происходило. Обито ощутил острый укол разочарования. На что он надеялся?

Мгновение. Удар сердца.

Правый глаз Какаши распахнулся, невидяще уставившись в небо. Обито почувствовал, как подгибаются колени. Он едва расслышал чей-то шокированный выдох — Чоуджи или его отца, не имело значения. Какаши шевельнулся, приподнимаясь на локтях в неловкой попытке сесть, и Обито тут же кинулся ему помочь.

— Какаши, — прошептал он хрипло.

Какаши медленно повернул голову на голос. На его лице не отражалось абсолютно ничего — ни эмоций, ни тени узнавания. Обито показалось, будто сердце сжали ледяной рукой. Ведь существовали техники, подчинявшие тела умерших чужой воле. С чего он взял, что произошло чудо?..

Но вот Какаши моргнул, и пустота исчезла из его взгляда, сменяясь замешательством. Еще несколько секунд он смотрел будто сквозь Обито и только затем, казалось, заметил его по-настоящему.

— Обито?.. — произнес Какаши удивленно.

Лишь в этот самый миг Обито позволил себе по-настоящему поверить в произошедшее. Эмоции, еще недавно столь чуждые, вернулись в десять крат сильнее: горечь, обида, гнев, радость, всепоглощающее облегчение. Обито не знал, плакать ему или смеяться. Не давая себе ни секунды на раздумья, он притянул к себе несопротивляющегося Какаши, заключая его в крепкие объятия, игнорируя удивленный вдох и вспышку боли в правой руке.

— Чертов ублюдок, — пробормотал Обито, утыкаясь лицом в шею Какаши. — Знал бы ты, как я тебя ненавижу.

На мгновение Какаши замер в напряжении, но затем выдохнул, расслабляясь.

— Я знаю, — ответил он едва слышно, опуская ладонь на затылок Обито. — Прости меня.

Простить? Ни за что. Обито зажмурился, пытаясь сдержать подступившие в глазам слезы. Не хватало только расплакаться. Он и без того прекрасно отдавал себе отчет, насколько неуместным было подобное проявление чувств, но Какаши был теплым, живым, и ему просто необходимо было убедиться…

За спиной раздалось неловкое покашливание, напоминая, что они были не одни. Обито поспешно отстранился от Какаши, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец. Оставалось только надеяться, что у Акимичи хватит такта никак не прокомментировать ситуацию.

Какаши, казалось, вовсе не заметил чужого присутствия. Он продолжал неотрывно смотреть на Обито, и отчего-то в его взгляде тому мерещилось странное чувство, которому едва получалось подобрать имя — смесь горечи, вины, щемящей нежности, но могло ли подобное быть правдой?

— Какаши, — сказал Чоуза, привлекая к себе внимание. — Я рад, что ты в порядке.

Какаши обернулся к нему на мгновение и несколько рассеянно кивнул. Он все еще выглядел потерянным, будто не до конца осознавал, на каком свете находится. Обито усилием воли подавил неприятное чувство, что принесла одна мысль об этом. Все произошло слишком быстро, он не успел даже по-настоящему осознать, принять смерть Какаши, но это не делало ее менее реальной.

— Обито, — прозвучало тихо, неуверенно. — Как ты... ты жив?..

Обито недоуменно моргнул. Почудилось ли ему беспокойство в голосе?

— Что со мной сделается? — он попытался изобразить беззаботную улыбку.

Судя по тени, пробежавшей по лицу Какаши, вышло не слишком убедительно. Ну кто бы мог подумать — похоже, судьба бывшего товарища все-таки была ему небезразлична.

— Позвольте мне пролить свет на произошедшее, — послышался женский голос.

Обернувшись на звук, Обито увидел одного из слизней Тсунаде. Он бы удивился, что не заметил его — ее? — раньше, вот только до недавнего времени окружение, по понятным причинам, волновало его в последнюю очередь.

— Кацую-сама, — почтительно произнес Чоуджи.

Убедившись, что все внимание было направлено на нее, Кацую начала рассказ:

— После того, как нашим силам удалось нейтрализовать Пути Пейна, Наруто отправился на поиски его настоящего тела. Ему удалось обнаружить Пейна — Нагато, как того звали в действительности, — без особого труда, — последовала пауза, будто Кацую пыталась подобрать нужные слова. — Я едва ли смогу пересказать вам все, что произошло, но в конечном итоге Наруто удалось убедить Нагато, что тот шел по ложному пути. Раскаявшись в содеянном, Нагато применил «риннэ тенсей» — воскрешающую технику риннегана, использование которой стоило ему жизни.

Обито бросил косой взгляд на Какаши. Тот отчего-то совсем не выглядел удивленным историей, хотя она и звучала уж очень неправдоподобно. Конечно, если верить легендам, риннеган действительно обладал властью над жизнью и смертью, но вовсе не существование воскрешающей техники как таковой вызывало здоровый скептицизм. У Обито просто в голове отказывалось укладываться, как человек, совершивший акт великой жестокости, оказался способен на не менее великое самопожертвование. И с чего? Потому что с ним кто-то поговорил по душам?

К тому же, о каком Наруто шла речь? Обито мог поклясться, что слышал имя впервые — и, если уж на то пошло, кто вообще додумался назвать ребенка в честь добавки к рамену? — а между тем этот шиноби, похоже, не только играл ключевую роль в сражении, но и обладал поистине поразительным талантом убеждения.

— Наруто? — Обито все-таки решил озвучить интересующий его вопрос. — Кто это вообще такой?

Чоуджи отчего-то поперхнулся воздухом.

— Наруто, он... — Какаши перевел взгляд с Обито на младшего Акимичи и обратно, затем устало потер правый глаз, словно решая, о чем именно стоило говорить. — Наруто — нынешний джинчуурики Девятихвостого.

Нынешний? С чего могло понадобиться запечатывать Кьюби в ком-то другом? Обито не знал, была ли хоть малейшая возможность извлечь биджу, не навредив джинчуурики, и...

— Что с Кушиной-сан?

Какаши покачал головой.

— Мне жаль, Обито.

Похоже, он не допускал даже мысли о том, что воскрешающая техника могла вернуть и ее жизнь.

Обито едва мог разобраться в собственных чувствах в этот момент. Они с Кушиной так редко виделись последние годы, но ведь когда-то она почти заменила ему мать, и осознание, что ее теперь нет… разве мало было потерь в его жизни?

— Я думал, только у Узумаки достаточно чакры, чтобы справиться с Девятихвостым, — пробормотал Обито несколько отстраненно.

— Наруто также принадлежит к клану Узумаки, — Какаши помолчал некоторое время. — Он — сын Кушины.

— Сын? — Обито удивленно поднял взгляд. — Но у Кушины-сан не было детей, они с сенсеем ведь…

— Обито, — прервал его Какаши — мягко, словно разговаривал с несмышленым ребенком. — Ты многое пропустил.

Вот только почему он сам вовсе не выглядел уверенным в своих словах?

— Да ради всего святого, Какаши, меня не было два дня!

Мгновение Какаши казался окончательно потерянным, но затем что-то неуловимо изменилось в выражении его лица. Замешательство уступило место холодному подозрению. Отчего-то в это мгновение он смотрел на Обито так, будто видел его впервые.

— Он был здесь до того, как была применена техника, Какаши, — подал голос Чоуза.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Обито настороженно — похоже, он окончательно запутался в происходящем. — Я... только вернулся с миссии.

Взгляд Какаши заметно потяжелел, а рука легла на сумку с кунаями. Обито невольно напрягся.

— Какой миссии, Обито? — имя прозвучало ядовитой насмешкой.

Какая муха укусила Какаши? Что такого сказал или сделал Обито, чтобы вызвать такую реакцию? Даже если Какаши внезапно решил вспомнить, что они были не слишком-то дружны последние шестнадцать лет, откуда взялась открытая агрессия? В качестве компенсации?

— Ранг А, проникновение, — сухо ответил Обито — в конечном итоге, ему не в новинку было иметь дело со сволочной натурой Какаши. — В Кумогакуре.

— За два дня?

А в этом-то его что не устраивало? Слишком медленно?

— Какаши, — прервал их Чоуза. — Ты должен успокоиться. Я понимаю, что ситуация неоднозначная, но нужно мыслить рационально. К тому же хоть кому-то следует отправиться навстречу Наруто, мальчик наверняка истощен после сражения. Будет лучше, если ты...

— Я должен разобраться с ним.

— Да что вообще происходит?! — не выдержал Обито.

— Это я должен тебя спросить, — в голосе Какаши явственно прозвучала угроза. — Кто ты такой?

Кто он?.. Пахнуло озоном, и воздух тут же наполнил треск электричества. Обито с ужасом уставился на сформировавшийся в руке Какаши заряд Райкири.

— Да ты в своем уме? — Обито вскочил на ноги; Какаши поднялся следом за ним — уверенно, не пошатнувшись, но это не умерило вспыхнувшего беспокойства. — Какаши, ты умер! От истощения чакры! Ты вообще представляешь себе лимиты техники воскрешения?

— Какаши, он прав, — вновь вмешался Чоуза, и Обито почти готов был расцеловать его — хоть кто-то мыслил здраво. — Ты слишком слаб, и, как бы то ни было, этот человек сейчас не представляет для нас прямой угрозы. Позволь Хокаге-сама разобраться в ситуации...

Кажется, Обито поторопился с выводами относительно «мыслил здраво». Ну, или это у него с головой не все было в порядке. Тоже многое бы объясняло.

— Боюсь, в данный момент Тсунаде-сама не в состоянии с чем-либо разбираться, — заметила Кацую. — Она потратила слишком много сил на лечение раненых и сейчас находится без сознания.

Разве речь шла не о Хокаге?..

Какаши погасил Райкири и устало осел на землю — похоже, использование техники все-таки отняло у него больше сил, чем он рассчитывал. Обито подавил совершенно неуместное желание броситься к нему. Чем бы он мог помочь?

Проклятие, все-таки ситуация начинала изрядно действовать ему на нервы. С того самого момента, как он вышел из Камуи измерения, происходящее с каждой минутой все больше напоминало какой-то дурной сон. Обито бы непременно заподозрил гендюзцу, если бы не отмел эту версию самой первой.

Стоп. Камуи. Как он не подумал об этом раньше? Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного — мелькнувшая догадка была безумной, пусть и едва ли безумнее творившегося вокруг. Но ведь Обито знал, что Камуи измерение нестабильно, что последствия длительного нахождения в нем предсказать невозможно. И да, он полагал, что в худшем случае потеряет ориентиры, а не обнаружит совершенно другой выход, но...

Обито сдержал обреченный вздох. Час от часу не легче. И как ему объясняться в такой ситуации?

— Меня зовут Учиха Обито, — произнес он, внутренне морщась от того, как глупо прозвучали слова. — Мне тридцать один год, и я служу в ранге джоунина в подчинении Четвертого Хокаге Намиказе Минато.

Во взгляде Какаши отразилось лишь непонимание, и одно это уверило Обито в том, что его нелепая на первый взгляд теория действительно могла быть верна.

— И, — он сглотнул, — похоже, я каким-то образом оказался в параллельной реальности.

 

запись создана: 10.01.2015 в 20:22

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Там, где сердце 2/13

Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: (временная канонная) смерть персонажа
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Глава 2

Глава 2

Выжившие были. Сколько именно, Обито не знал, но, пробираясь через завалы вглубь деревни в поисках кого-то, кто мог бы ввести его в курс дела, он видел довольно уцелевших. В основном, гражданских — грязных, окровавленных, с искаженными от пережитого ужаса лицами, и все-таки живых. То, что столь многим удалось спастись, можно было бы счесть чудом, но по крайней мере этому объяснение нашлось достаточно быстро: не узнать бело-голубых слизней Сенджу Тсунаде было сложно, о ее легендарной технике слышал любой, кто закончил Академию. Вот только каким ветром одну из Саннинов занесло в Коноху? Тсунаде, кажется, покинула деревню еще раньше бывших товарищей.

Без информации Обито чувствовал себя бессильным, но выяснять что-то у гражданских не имело смысла, а допрашивать перепуганных детей-генинов, многие из которых в этот день потеряли товарищей и наставников, он попросту не смел. Непрофессионально с его стороны? Возможно. Недаром его нередко упрекали в неуместном для шиноби мягкосердечии.

Увы, никого рангом выше Обито до сих пор не встретилось. Весьма вероятно, основные силы были стянуты к эпицентру битвы, но где именно тот находился, оставалось лишь гадать.

За неимением лучшего варианта Обито двинулся к западной границе. Он старался не смотреть по сторонам, чтобы не потерять с таким трудом восстановленного самообладания, но иные образы все же намертво врезались в память, чтобы потом, без сомнения, вернуться в кошмарах: маленькая девочка, насмерть придавленная обломком стены, тянущая крошечные ручки к матери — тоже мертвой; совсем юная девушка с покрасневшими глазами и пепельно-серым лицом, бездумно качающая на руках труп младенца — сына или младшего брата.

За всю свою жизнь Обито видел десятки, сотни смертей, но такого — никогда. Войны отнимали жизни солдат, а здесь страдали гражданские, ни в чем неповинные люди, которых они, шиноби, должны были защищать. Кто бы ни напал на деревню, он преступил запретную черту.

Обито перебрался через очередной завал и остановился, наконец-то увидев смутно знакомую массивную фигуру — если ему не изменяла память, это был сын главы клана Акимичи, Чоуджи. Тот был бледен, но похоже держал себя в руках. Стоило надеяться, что хотя бы от него удастся что-то узнать.

Мальчишка заметил его не сразу — опасно для шиноби, хотя в такой ситуации отчасти простительно. Обито прочистил горло, привлекая внимание, и Чоуджи резко обернулся на звук, мгновенно занимая боевую стойку. Он лишь немного расслабился, заметив на его повязке символ Конохи, но настороженность из взгляда не ушла — и хорошо, в военное время (а назвать положение иначе было трудно) одного протектора для демонстрации лояльности было недостаточно.

Обито поднял руки в воздух, демонстрируя отсутствие угрозы с его стороны.

— Я всего лишь хотел узнать, что произошло, — сказал он по возможности нейтральным тоном. — Только что вернулся с миссии.

В глазах Чоуджи мелькнуло понимание. Он разжал кулаки и подавленно опустил плечи.

— Пейн напал на деревню, — прозвучало глухо.

— Глава Амегакуре? — Обито не удалось сдержать удивления. — В одиночку?

Слухи о Пейне, свергнувшем Ханзо Саламандру, лишь некоторое время назад просочились за пределы Аме. О силе этого человека ходили легенды, в правдивость иных из которых было трудно поверить, но если в них была хоть доля истины, это могло бы объяснить и мобильность атаки и масштаб разрушений. Единственное, что не вписывалось в этот сценарий… Пейн никогда не проявлял агрессии в отношении Страны Огня.

— Он... использовал шесть тел, которыми управлял с помощью риннегана. Насколько я знаю, с ним еще была женщина — вероятно, напарница.

— Что ему было нужно?

— Он пришел за Девятихвостым.

Обито нахмурился. На первый взгляд ответ на вопрос о том, зачем главе деревни, недавно всерьез заявившей о себе на политическое арене, сильнейший из Биджу, был очевиден. Вот только после открытого нападения на Коноху о дипломатических отношениях с представителями других стран речи идти уже не могло, и едва ли Пейн этого не понимал.

Боги, какими бы ни были его причины, Обито надеялся, что он не добился своего. Если с Кушиной-сан что-то случилось...

Должно быть, беспокойство слишком явно отразилось на его лице.

— Он не смог… — поспешно сказал Чоуджи и запнулся, подбирая слова. — Его удалось остановить.

— Но и цену пришлось заплатить немалую, — пробормотал Обито, покачав головой. — Что с Хокаге?

— В порядке, насколько мне известно.

Хоть какое-то облечение. Минато — выдающийся шиноби, Обито знал об этом лучше многих, но он также знал, что бывший учитель порой бывал безрассудно храбр, бросаясь на защиту деревни, даже когда разумнее было — для политической фигуры — переждать в безопасности.

Обито устало потер лоб, пытаясь сообразить, что ему делать дальше. Медик из него никакой, строитель — тем более. Стоило бы, пожалуй, найти Йондайме, тот наверняка найдет ему применение. Но… был еще один вопрос, который он не мог не задать, хотя и сомневался, что Чоуджи сможет на него ответить. С того самого момента, как Обито узнал о случившемся, он избегал думать о судьбе единственного по-настоящему дорогого для него человека, но стоило успокоиться лишь немного, взять себя в руки, как предательские мысли все-таки настигли его, и оставаться в неведении минутой дольше казалось невозможным.

— А… как Какаши? Хатаке Какаши?

Лицо Чоуджи изменилось — исказилось, будто мальчишка вот-вот готов был расплакаться. Обито почувствовал, как сердце забилось где-то в горле глухим, болезненным стуком, и зашумело в ушах. Страх, едва ли не животный ужас пришел за долю секунды до осознания, что именно он вот-вот услышит.

— Он… мне очень жаль, он… — Чоуджи замолчал, казалось, не в силах больше вымолвить ни слова; его взгляд скользнул влево, как если бы…

Обито сделал шаг вперед, еще один, минуя вздыбившуюся бетонную плиту, еще секунду назад милосердно закрывавшую обзор. Он едва заметил прислоненного спиной к камню Акимичи Чоузу — очевидно без сознания, но дышащего глубоко и ровно. Его взгляд мгновенно был прикован к телу Какаши, распластавшемуся на земле всего в десятке шагов.

Разумом Обито понимал, что не мог знать, что произойдет в его отсутствие. Так отчего предательский внутренний голос продолжал шептать, что каким-то образом он должен был почувствовать, предотвратить трагедию? Потеряв Рин, он поклялся не допустить больше смертей близких ему людей. Чего теперь стоили эти клятвы?

На негнущихся ногах Обито подошел к Какаши, рухнул перед ним на колени, сжал дрожащими пальцами его запястье. Как хотелось хотя бы на долю мгновения притвориться, что Какаши жив — без сознания, но жив. На нем почти не видно было повреждений — только буро-красный потек крови на виске, да пересекавший левый глаз глубокий затянувшийся порез. Обман стал бы благословением, сумей Обито в него поверить, вот только грудь Какаши не вздымалась, и под ледяной кожей запястья не ощущалось биения пульса.

— Истощение чакры — тихо сказал Чоуджи — Обито и не заметил, когда тот успел подойти ближе. — Он… спас меня. Чтобы я смог доставить Хокаге-сама информацию о возможностях врага.

Обито отсутствующе кивнул. Это было так похоже на Какаши. Тот всегда считал, что успешное завершение миссии важнее жизней простых солдат, даже его собственной. Безмозглый, одержимый правилами ублюдок. Кто просил его жертвовать жизнью ради… ради чего? Возможности остановить врага, предотвратить десятки и сотни смертей — чьих-то друзей, близких, возлюбленных? Разве Обито на его месте не поступил бы так же? Он никогда не считал себя эгоистом, но, проклятие, ему было больно, так больно, что он едва мог мыслить здраво.

Бледное бескровное лицо Какаши расплывалось перед глазами. Обито сморгнул слезы. Сколько лет собратья по клану твердили ему о необходимости контролировать эмоции, а он так и остался никчемным плаксой. Какаши бы… бы, бы, бы. Неужели вся его жизнь теперь будет чередой «бы»?

— Я не знал, что вы были близки, — нерешительно произнес Чоуджи, и в иной раз Обито мог бы быть благодарен ему за неловкую попытку отвлечь.

Он не сдержал смешка — влажного, полузадушенного, в горькой насмешке над самим собой.

— Мы не были.

«Я просто любил его так сильно, что не знаю, как жить в мире, где его нет», — осталось несказанным.

А ведь еще недавно он думал, что хуже быть уже не может. Разве не наивно с его стороны?

Боги, ведь Обито так надеялся, что больше ему не доведется испытать боли потери любимого. Эта боль была ядом, пробирающимся глубоко в душу, разъедающим изнутри, оставляя даже не пустоту, клубящуюся черноту. Он так отчаянно цеплялся за жизнь после того, как умерла Рин, но тогда было ради кого, а теперь? Что ему оставалось теперь?

Протянув руку к лицу Какаши, Обито отвел волосы с его лба, едва обращая внимание на оставшуюся на пальцах густую липкую кровь. В смерти Какаши казался спокойным, даже умиротворенным, таким он редко бывал при жизни — слишком большой груз ответственности лежал на его плечах. Отчего все эти годы Обито даже не пытался быть ближе, когда еще имелась возможность? Отчего позволил глупой гордости решать за них обоих?

Негромкий хриплый оклик заставил его полуобернуться: Чоуза пришел в сознание и позвал сына, тут же оказавшегося с ним рядом, крепко прижавшегося к отцу со слезами облегчения на глазах.

Зависть была неуместным чувством, подлым и низким, и разве Обито не должен был радоваться, что Чоуза выжил? Вот только откуда было взяться радости, когда Какаши умер?

Впрочем, даже зависть ушла быстро, бледнея и исчезая, как и все его эмоции. Только боль по-прежнему была с ним, глухая и ноющая — так болят старые шрамы в дурную погоду. Остальное — пустота. Не осталось даже слез. Наверное, подобное должно было пугать — но разве страх не был эмоцией тоже?

— …отправился за ним… — будто сквозь вату услышал он голос Чоуджи. — Он обязательно справится.

— Что ты имеешь в виду? — глухо спросил Обито.

Чоуджи сказал, что Пейна удалось остановить, но что, если в действительности ничего еще не закончилось, и тот оставался на свободе, в живых? Едва тлеющий огонек ярости вспыхнул было на мгновение, против воли зажигая шаринган, однако вернуть контроль оказалось до смешного просто.

— Кацую-сама сказала, что удалось обезвредить лишь Пути Пейна — тела, которые он контролировал, — пояснил Чоуджи, к счастью, не отрывая взгляда от отца. — Его настоящее тело… с ним еще предстоит разобраться, но…

Но была ли для Обито разница? Что он мог противопоставить человеку, которого едва смогли остановить объединенные силы шиноби Конохи? К тому же, месть не была ответом. Месть не вернула бы жизнь Какаши.

Он не хотел больше сражаться в чужих битвах. Не хотел помогать раненым и хоронить погибших. Не хотел жить в мире, в котором происходило подобное. Только кто бы дал ему выбор?

— Есть что-то, что мы можем сейчас сделать? — спросил Обито, наконец отпуская запястье Какаши и поднимаясь на ноги.

Чоуза уставился на него — тяжело, оценивающе, будто не знал, стоит ли доверять. Что, неужто предательские мысли были написаны у него на лице?

Повисшее в воздухе напряжение было почти осязаемым.

Не меньше минуты прошло в молчании, прежде чем Чоуза отрывисто кивнул и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но яркая вспышка над их головами заставила взгляды обоих взметнуться вверх.

Небо над руинами Конохи озарилось бледно-зеленым светом чуждой чакры.

 

запись создана: 04.01.2015 в 13:32

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби

---

Rare Pairing Drabble Collection 2 / ?

Ну вот это уже что-то совсем невнятное, но черт с ним.

Название: RPDC
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Тобирама/Хирайшин\Минато
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: бред
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам


Когда Тобирама впервые видит Намиказе Минато, он не впечатлен. Надо признать, Тобирама крайне редко бывает впечатлен хоть кем-то или чем-то. Скорее, никогда. И все же Йондайме Хокаге выглядит уж очень непримечательно. Совсем юный, едва ли старше двадцати — когда он занял пост, если умер так рано? — с открытым, немного глуповатым лицом и невозможно-синими глазами, кажущимися еще ярче на фоне черноты, оставленной действием эдо тенсей.

Но, наблюдая Намиказе в действии, невозможно не отдать ему должное — как шиноби тот совсем неплох. Тобирама воин, не поэт, и единственная красота, которую он признает — красота битвы. Нет ничего постыдного к осознании, что в сражении Минато раскрывается, в сражении он по-настоящему красив.

Тобирама до одержимости ревностно относится к своим техникам, вот только в исполнении Минато его Хирайшин будто оживает, поет. Признать чужое превосходство оказывается совсем не трудно.

— Давай объединим наши техники, — предлагает Тобирама, потому что это рационально и логично, это хороший план.

Не потому, что ему хочется услышать, какую песню исполнят их хирайшины вместе.

Брат щурится на него понимающе, и Тобирама с трудом подавляет желание скрестить руки на груди в защитном жесте. Его техники важны для него. Вот и все.

— Поставь на меня свою метку, — продолжает он, и это звучит почти непристойно.

Возбуждающе.

Минато не смеет возражать. И — они хорошо работают вместе. Даже лучше, чем Тобирама смел надеяться. Нервная дрожь пронзает все тело, когда два хирайшина — его и Минато — действуют в унисон, дополняя и усиливая друг друга. Это ощущение не сравнимо ни с чем, знакомым ему ранее — сильное, пьянящее, всепоглощающее.

Глаза Минато блестят шальным огнем, он чувствует это тоже. Тобирама позволяет себе одну из редких для него улыбок.

Минато действительно оставляет на нем свою метку, вот только начертана она вовсе не иероглифами хирайшина.

@темы: Naruto, #фанфик, ship all the ships

---

Минутка негатива.

Мне вот сейчас крайне нехорошо. Я умудрилась простудиться, и довольно серьезно. Заложенный нос, больное горло, квадратная голова и общая слабость. Температура приходит и уходит эпизодически. Пытаюсь что-то писать, но даже не могу понять, что именно у меня выходит. И вообще с фикрайтерством как-то последнее время все не очень удачно. Вроде бы писать хуже не стала, а фидбека по нулям. Вроде бы стараюсь "творить" в первую очередь для себя, но обидно как-то выходит.

Помимо прочего куда-то пропали все люди, а те, кто еще выползает в сеть — раздражают. Тупые курицы и претенциозные ублюдки. Отличный круг общения.

Экзамены, кстати, все ближе, а если я в таком состоянии с фиком справиться не могу, как мне разбираться в праве ЕС?

---

Там, где сердце: омаке

Омаке Новогоднее, с предысторией. Кодовое название «трусы Какаши». Внимание, в предыстории могут содержаться слабые сомнительные спойлеры относительно сюжета фика.

ПРЕДЫСТОРИЯ

Предыстория. Этот диалог относительно Камуи теорий (я знаю, никто и подумать не мог, что я вообще задумывалась над обоснуем) произошел где-то недели две назад с моим идейным вдохновителем Йольфой. Говорила в основном я. Здесь и далее, ключевые (для омаке) моменты:

Econstasne: Если он просто телепортнется в камуи измерение, он может годами искать, где оказался кунай/рука дейдары/трусы Какаши — из-за нестабильности.
Econstasne: Нх-х, представь, Какаши приходит к на прием к Нанадайме с явным истощением чакры. Он никогда не ответит ПРАВДЫ на вопрос, что случилось, но на самом деле он искал в камуи измерении трусы, которые давече в порыве страсти "засосал" Обито. А потом с утра по-раньше свалил на миссию, ублюдок.
Jolfa: Да, полуинтуитивное использование техник оно такое.
Econstasne: Главное, чтобы ничего лишнего не засосало.

Econstasne: Бонус, если Обито проснется с трусами Какаши (из ДРУГОГО АУ, где КакаОби давно вместе и счастливы) на голове Шансы один на миллион. Как Обито везет!
Econstasne: Я даже прям вижу трусы какаши. Я знаю, как они выглядят. Нэжно-зеленые боксеры в сюрикенчики. Обито узнает их из тысячи. Даже АУ!Обито.

ОМАКЕ

Собственно, омаке:

Альтернативня 1 глава.

Обито открыл глаза. В Камуи измерении отсутствовал свет в привычном смысле слова...

...зато там присутствовал сверкающий ажно двумя шаринганами Какаши.

— Где они, Обито?! — прорычал Какаши, ничтоже сумняшеся пришпилив обалдевшего от такого напора Обито к земле.

— Кто? — пролепетал слегка испуганный и смутно возбужденный Обито.

— Мои трусы, разумеется! — заявил Какаши.

И вот тут-то Обито заметил, что трусов на Какаши действительно не было. Возбуждение мгновенно перешло из разряда смутного во вполне себе полноценное.

— Э-э, — интеллигентно ответил Обито. — Зачем они тебе?

Какаши от такой наглости, кажется, задохнулся воздухом. На мгновение. Потом он заметил, до какого именно состояния довел несчастного.

Не прикрытое трусами достоинство Какаши с энтузиазмом отреагировало на такой поворот событий.

Где-то на заднем фоне зазвучала музыка из симс.

— И в самом деле, зачем?.. — философски вопросил Какаши.

И трахались они долго и счастливо.

Конец.

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, какаоби

---

Там, где сердце 1/13

Ну вот да. Последний раз я пыталась написать макси... в 2011 году? Бэтмен/Джокер, дилогия масок, да? Помните этот провал? Ну так вот за три (четыре?) года ситуация лучше не стала, но, черт, кто бы мог подумать, что из всех фэндомов НАРУТО толкнет меня на подобное. Лол. В общем, не будьте строги бла-бла.


Название: Там, где сердце
Фандом: Naruto / Наруто
Автор: Econstasne
Персонажи: Какаши/Обито
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: (временная канонная) смерть персонажа
Дисклеймер: персонажи принадлежат своим законным владельцам

Пролог

Пролог

Так уж сложилось, что ниндзя Конохи, независимо от статуса, всеми правдами и неправдами старались избегать миссий в Кумогакуре. На то имелось несколько причин. Во-первых, путь до Страны Молний был отнюдь не близким, и даже для тренированных шиноби многодневное путешествие сквозь глубокие снега и по скалистым перевалам было по меньшей мере утомительным. Во-вторых, мало кто хотел подвергаться даже малейшему риску испытать на себе печально известный темперамент Райкаге. Попасться ниндзя Кумо по сути значило подписать себе смертный приговор — ни о какой выдаче военнопленных не могло идти речи. Эй лично карал тех, кто смел его оскорбить, и карал сурово.

За тринадцать лет в ранге джоунина Обито приходилось лишь дважды бывать в Кумо, и то на дипломатических заданиях, но подобная удача просто не могла сопутствовать ему вечно. Миссию ранга А в Страну Молнии Обито принял без особого энтузиазма, но под смутно умоляющим взглядом Йондайме не решился протестовать. Тем более, на бумаге задача выглядела до смешного легкой. Нет, для рядового ниндзя выкрасть из личного хранилища Райкаге одну из секретных техник Кумогакуре было заданием по меньшей мере самоубийственным, но Обито не даром был первым кандидатом для миссий по проникновению — с тех самых пор, как в совершенстве овладел «телепортацией» Камуи.

На деле, разумеется, все просто суждено было пойти не так, причем с первых же минут. Промах Обито допустил совершенно дилетантский. Он так и слышал голос Какаши, отчитывающего его за вопиющий непрофессионализм. Увы, может быть Обито и считался одним из сильнейших ниндзя Конохи, он точно не был тактическим гением. Охранников ему удалось избежать, переместившись из Камуи измерения непосредственно в хранилище, но кто же мог знать, что Райкаге решит перестраховаться и оставит ловушки в самом помещении?

Только годами отточенные рефлексы позволили избежать серьезных повреждений от сработавшей взрывной печати. Обито даже успел схватить заветный свиток, прежде чем в хранилище ворвалась охрана, но его все-таки заметили, а значит уйти с помощью Камуи он уже не мог. Черт бы побрал старейшин, решивших, что «специальная» техника его мангекьо должна держаться в строжайшем секрете!

Обито был хорош и без шарингана, но против пяти элитных джоунинов Кумо? К тому времени, как он разделался с последним, он едва мог стоять на ногах, а уровень чакры был угрожающе низок.

Обито воспользовался мгновенной передышкой, чтобы запечатать свиток — с усовершенствованной лично Узумаки Кушиной печатью можно было не сомневаться, что драгоценная техника для Кумо теперь потеряна.

Пора было уходить и быстро. Он справился с охранниками, но наверняка на всплеск чакры уже спешило подкрепление. Обито закрыл глаза, пытаясь почувствовать приближение врага, и едва сдержал ругательство, готовое сорваться с губ.

Эту чакру трудно было не узнать. Киллер Би.

Обито хватило одной встречи с этим человеком, чтобы понять, насколько тот был силен. Даже в лучшей форме Обито бы десять раз подумал, прежде чем ввязаться с ним в открытый бой, а в нынешнем состоянии он не продержался бы и пары секунд. Хуже того, Би знал Обито в лицо и, будучи правой рукой Райкаге, обладал достаточным политическим влиянием, чтобы одного его слова хватило для обвинения Конохи в похищении свитка. Провал миссии не был бы столь ужасен, как перспектива развязать войну с Кумо.

Обито быстрым взглядом окинул хранилище и ведущий к нему коридор. Чакра Би ощущалась все ближе. В запасе у него было секунд тридцать, не больше. Никаких шансов выбраться из здания незамеченным. Оставалось только использовать мангекьо, но… Обито с трудом мог припомнить, когда последний раз тратил столько чакры. Он был уверен, что резерва хватит на то, чтобы уйти в Камуи измерение, но о том, чтобы выйти обратно речи уже не шло — по крайней мере, не в ближайшее время. И сколько времени ему потребуется на восстановление? Он никогда не испытывал лимиты своей техники, не оставался в измерении дольше, чем на полчаса — где гарантия, что длительное нахождение там было безопасным?

Обито сжал зубы. Использовать Камуи в такой ситуации было риском, но любая альтернатива — верной смертью. Так оставался ли у него выбор?

Была ни была.

Он активировал мангекьо.

Глава 1

Глава 1

Обито открыл глаза. В Камуи измерении отсутствовал свет в привычном смысле слова, но это было слабым утешением. Все тело ломило, рана на плече, оставленная одним из ниндзя-охранников Кумо, пульсировала болью.

Похоже, он все-таки не рассчитал силы: потерял сознание, едва оказавшись в безопасности — весьма относительной, следовало признать.

Сколько времени прошло? Несколько часов, сутки? По ощущениям запас чакры восстановился почти наполовину, но процесс наверняка был замедлен из-за потери крови и общего физического истощения. Ему несказанно повезло, что единственное ранение оказалось не слишком серьезным, и кровотечение остановилось само. Спастись от Би, чтобы тихо сдохнуть в измерении, где его никто и никогда не найдет? Великолепное завершение славной карьеры шиноби.

С некоторым трудом приняв вертикальное положение, Обито достал из сумки на поясе флягу с водой и сделал несколько небольших глотков, смачивая пересохшее горло. Не лишним было бы что-нибудь съесть — подкрепить силы, но в сумке оставались разве что совершенно бесполезные в этот момент солдатские пилюли. Стоило вспомнить о них раньше… Нет, все-таки Какаши был тысячу раз прав, называя его идиотом.

Обито скривился. Ну вот опять. И почему дня не могло пройти, чтобы он так или иначе не вспомнил бывшего товарища по команде — даром что за последние несколько лет они друг с другом и парой слов не обмолвились?

Нелепый вопрос, и ответ на него к тому же был вполне очевиден. Обито мог сколько угодно заниматься самоотрицанием, но факт оставался фактом: его юношеская влюбленность в Какаши за годы не только никуда не испарилась, но и переросла в чувство куда более серьезное. Он очень быстро понял, что бороться с этим бесполезно, так что оставалось в итоге? По возможности игнорировать и двигаться дальше. Получалось, разумеется, не очень.

Обито тряхнул головой, усилием воли задвигая подальше на редкость неуместные мысли. Самое время было заняться раной: без швов он, пожалуй, обойдется, но не позаботиться об элементарной дезинфекции было бы верхом безрассудства. «Беспечный шиноби — мертвый шиноби», — назидательно напомнил ему внутренний голос с отвратительно знакомыми интонациями Какаши. Спасибо хоть ссылку на соответствующий пункт какого-нибудь Кодекса не добавил. Обито с трудом справился с желанием выругаться вслух. Хотя кто бы его здесь услышал?

Аптечка, слава богам, оказалась при нем, и в ней даже обнаружились бинты и антисептик. Исключительная удача. Несмотря на частые миссии под прикрытием, Обито все равно не мог избавиться от типично учиховской привычки чересчур полагаться на шаринган и порой мнил себя едва ли не неуязвимым — по крайней мере, к физическим повреждениям. Отчасти оно, конечно, так и было — если принимать в расчет «побочную» технику его мангекьо, но все-таки это не давало повода пренебрегать базовыми правилами безопасности, как-то: всегда иметь при себе достаточную для оказания первой медицинской помощи экипировку. И снова спасибо внутреннему голосу за информацию.

Обито раздраженно поддернул рукав, без особых церемоний отдирая присохшую к тут же начавшей кровить ране ткань. На аккуратность у него попросту не хватало терпения. Смочив бинты водой из фляги, он кое-как стер запекшуюся кровь. Кожа вокруг раны чуть припухла, но, кажется, заражение ему не грозило — хоть какая-то радость.

Перевязка отняла больше времени и сил, чем он рассчитывал — все-таки накладывать бинт одной рукой было исключительно неудобно. Едва справившись с задачей, Обито устало растянулся на спине и уставился в бескрайнюю тьму, заменявшую в этом измерении потолок.

Пора было возвращаться. По идее он должен был управиться с миссией за сутки, но в действительности почти целый день ушел только на предварительный сбор информации — неприлично долго даже по его меркам. Теперь к задержке добавились еще те десять-пятнадцать часов, проведенные в отключке. А ведь Обито наивно полагал, что избавился от привычки опаздывать. Интересно, сойдет ли ему с рук указать в отчете в качестве причины пропуска установленного срока, скажем, соседскую гуманитарную помощь старушкам Кумогакуре?

Вставать и куда-то идти не хотелось категорически. Было что-то… зловеще-умиротворяющее в атмосфере Камуи измерения, как бы дико не звучал такой эпитет. К тому же что ему, собственно, было терять? Лишние час или два погоды уже не сделают.

Но нет, какой бы заманчивой ни была мысль продолжить предаваться лени, добраться наконец до дома желания было не меньше. С недовольным вздохом Обито поднялся на ноги, затем, наклонившись за аптечкой и флягой с остатками воды, убрал их в сумку. Кажется, оставалось что-то еще… Ах, да. Достав из внутреннего кармана жилета протектор Конохи, он повязал его на лоб — к счастью, скрывать лояльность больше не было нужды.

Обито закрыл глаза, сосредотачиваясь на поиске привычных ориентиров. Отчего-то почти доведенное до автоматизма действие в этот раз давалось на удивление тяжело — казалось, будто он пытается разглядеть смутно знакомые очертания сквозь плотную стену тумана. Видимо истощение чакры отразилось на нем серьезнее, чем показалось на первый взгляд. Или в его не слишком надежных теориях относительно природы Камуи все-таки имелось здравое зерно. Одно из двух.

Наконец нащупав точку выхода, Обито активировал мангекьо шаринган — воронка в мгновение ока перенесла его в реальный мир. По его расчетам, он должен был оказаться где-то у границы Страны Огня с Ото, недалеко от Долины Завершения.

Всегда существовал определенный соблазн переместиться сразу в деревню, но, по молчаливой договоренности с коноховскими охранниками, Обито старался не появляться в радиусе их обзора. Использование Камуи неминуемо сопровождалось заметным всплеском чакры, а слишком близко к границе подобная аномалия могла вызвать ненужную панику.

Он на всю жизнь запомнил тот случай, когда еще в нежном юношеском возрасте попытался избежать очередного опоздания, «телепортировавшись» непосредственно в кабинет Йондайме. Охранники АНБУ в тот день едва не заработали коллективный сердечный приступ, и, что не удивительно, нашли потом особо изощренный способ отомстить Обито за подпорченные нервы.

С чего это его сегодня тянуло на воспоминания? Побочный эффект от истощения чакры? Если и так, он явно выбрал неподходящее место для праздных размышлений о прошлом. Так близко от Отогакуре всегда был шанс наткнуться на миньонов Орочимару, даром что о самом Змеином Отшельнике ничего не было слышно уже много лет — с той памятной битвы с Сарутоби Хирузеном, закончившейся смертью бывшего Хокаге.

В любом случае выступать стоило немедля. Если повезет, до Конохи удастся добраться за полчаса, максимум за сорок минут. А там будет возможность как следует отдохнуть, восстановить силы — на этот раз в объятиях крепкого здорового сна в милой сердцу кровати, а не валяясь без сознания в сомнительном уюте Камуи измерения.

Твердо решив не терять больше ни секунды времени, Обито отправился в путь.

Было непривычно подходить к Конохе с Севера. Обычно Монумент Хокаге уже виднелся с того места, в которое он перемещался, и одного этого было довольно, чтобы чувствовать себя в безопасности — дома. Возможно, именно из-за отсутствия знакомого вида Обито никак не мог отделаться от смутной тревоги, предчувствия чего-то дурного…

Но нет, вид тут был совершенно не при чем. Стоило ему миновать долину и вступить в прилегающий почти вплотную к деревне лес, как сам воздух, казалось, изменился. Было что-то знакомое в этом ощущении… Слабый послегрозовой запах озона, статическое напряжение в атмосфере — и чем ближе становилась Коноха, тем явственнее это ощущалось.

Ну разумеется, как он мог забыть? Подобное заметил бы не каждый сенсор, вот только Обито помнил Третью Войну Шиноби — такая статика неизбежно оставалась на полях крупных сражений, где выплескивались колоссальные объемы чакры.

Но… так близко от Конохи? Тревога стремительно перерастала в полноценную панику. Что, черт возьми, произошло в его отсутствие?

Удивляло и то, что, несмотря на остаточную энергию в атмосфере, Обито совершенно не чувствовал непосредственной угрозы — а интуиция в этом плане его еще не подводила ни разу. Это сбивало с толку. Как столь масштабное сражение — а оно должно было быть масштабным, чтобы оставить подобный след — могло начаться и закончиться за несколько дней? Даже если допустить, что кому-то из Каге взбрело в голову развязать войну, стянуть войска к границам Страны Огня за такой короткий промежуток времени было попросту невозможно.

Кто бы ни напал на деревню, он должен был обладать не только колоссальной силой, но и поразительной мобильностью. Боги, как бы Обито хотел верить, что ошибся и нападения не было вовсе, а если битва и случилась, то не затронула коноховцев… Но каковы были шансы? До деревни оставалось несколько миль, не больше, и судя по тому, как нарастало напряжение в воздухе, эпицентр сражения должен был быть как раз в самой Конохе.

Мучительно было знать о катастрофе, но не иметь ни малейшего представления о том, что именно случилось и каковы были жертвы. Обито прибавил скорости, хотя и так почти достиг предела.

Миля, другая, последний рывок — лес наконец расступился, открывая пологую площадку Горы Хокаге. Обито замер в сотне шагов до края уступа: с этого места как раз должен был открываться вид на Коноху…

Он не знал, чего ожидал. Времени строить предположения о случившемся попросту не было, но и в худших кошмарах Обито не смел бы вообразить подобного. Едва отдавая себе отчет в своих действиях, он сложил печать, концентрируясь на потоке чакры в теле, мгновенно охрипшим голосом прошептал: «Кай!». Ничего не изменилось.

На том самом месте, где должна была быть его деревня, зияла огромная воронка. Не осталось ничего — ни улиц, ни домов, одна мешанина камня, дерева и железа. Обито с трудом подавил желание вновь попытаться развеять гендзюцу — да и кому было по силам поймать его в иллюзию, не выдав при этом своего присутствия? Цепляться за призрачную надежду было наивно и глупо.

Обито сглотнул желчь, с трудом сдерживая приступ паники — дыхание участилось, на висках выступил пот, и руки мелко дрожали. Он стиснул кулаки, пытаясь унять дрожь, досчитал мысленно до десяти. Сейчас не время было поддаваться эмоциям. Он должен был… что? Что он мог сделать в такой ситуации?

Проклятие, куда испарилась его способность мыслить рационально? Он знал протокол для подобных случаев: оценить обстановку, убедиться, что прямая угроза миновала — полагаться на одну интуицию не следовало. Найти выживших… от одной мысли, что таковых могло не быть вовсе, становилось трудно дышать. Могла ли сила, не оставившая от деревни камня на камне, быть милосерднее к людям? Что, если уцелели лишь те единицы, которые, как и сам Обито, в момент катастрофы разошлись по миссиям?

Надо было заставить себя двигаться, спуститься хотя бы к подножию горы — с такой высоты он все равно не мог разглядеть ничего, кроме руин. Быть может, среди обломков еще оставались живые люди — может, не все было потеряно.

Может… Вот только слабый проблеск надежды не мог разогнать поселившегося в душе глухого отчаяния. Что бы он сейчас ни делал, что бы ни предпринял, ничего не могло изменить простой истины.

Вот так, в одно мгновение — он потерял дом.


 

@темы: Naruto, Там, где сердце, I will go down with this ship, #фанфик, какаоби